а теперь другая ловушка, на этот раз про ориентацию.
я: эй, стоп. если я и гей, не мне ли решать, говорить об этом тебе или нет?
маура: кто такой айзек?
я: черт.
маура: думаешь, я не вижу, что ты там в тетради малюешь?
я: да ты прикалываешься. и ты из-за айзека так решила?
маура: ты просто ответь, кто он такой.
я ей принципиально не хочу рассказывать. он мне принадлежит, не ей. если я ей хоть что-то расскажу, маура захочет знать все. я знаю, что она по какой-то идиотской причине решила, что я сам этого хочу – все рассказывать, и чтобы она все обо мне знала. но я не хочу. и она этого не добьется.
я: маура, маура, маура… айзек – это вымышленный персонаж. на самом деле его нет. блин! я просто кое-что придумал. ну, замысел у меня. я истории сочиняю. с этим айзеком в главной роли.
знать не знаю, откуда это дерьмо берется. похоже, это просто дано мне какой-то божественной силой выдумывания. судя по ее виду, маура очень хочет в это поверить, но не может.
я: это как собачка пого. только он не собачка и не на палочке.
маура: блин, я уже совсем забыла про собачку пого.
я: да ты что?! мы же на этом должны были разбогатеть!
и на это она ведется. маура прижимается ко мне, и я богом клянусь: будь она пацаном, я бы сейчас через штаны заметил, как у нее встал.
маура: понимаю, что это ужасно, но мне как-то легче от того, что ты такую серьезную вещь от меня не скрываешь.
пожалуй, неудачное время подчеркивать, что я, вообще-то, не сказал, что я не гей. я просто послал ее подальше.
даже не знаю, есть ли что ужаснее на свете, чем когда девочка-гот внезапно делается ласковой. теперь маура не только жмется ко мне, но и изучает мою руку, как будто на ней оттиснута надпись о смысле жизни. шрифтом брайля.
я: мне, наверное, к маме пора возвращаться.
маура: скажи ей, что нам надо пообщаться.
я: да я кино обещал с ней посмотреть.
тут главная задача – избавиться от мауры так, чтобы она не поняла, что от нее избавились. я же обидеть ее не хочу, не сейчас, когда я только все наладил после предыдущей мнимой обиды. я точно знаю: как только маура доберется до дома, она бросится к своей тетрадке с кроваво-черепушечной поэзией, и я изо всех сил стараюсь, чтобы там обо мне ничего плохого не появилось. маура однажды показала мне один свой стих.
повесь меня
как мертвую розу
сохрани меня
и мои лепестки облетят
только когда ты их коснешься
и я растворюсь навсегда
а я написал ей стих в ответ:
я
как дохлая бегония
вишу вверх ногами
потому что
дохлым бегониям
насрать на все
и она тоже ответила:
не всем цветам
нужен свет
для роста
так что сегодня, возможно, я вдохновлю ее на что-нибудь вроде:
я думала, что у него голубая душа
но может, все же есть