– Крупный план. Этих троих – по очереди. По пять секунд на каждого.
Оператор сделал свое дело. Вирломи не притрагивалась ни к одному телу.
– Сколько еще минут осталось?
– Более чем достаточно, – ответил оператор.
– Тогда сними каждого из них. Каждого.
Оператор переходил от трупа к трупу, делая кадры, которым в ближайшее время предстояло разойтись по сети. Тем временем Вирломи шла от дома к дому, надеясь, что найдется хотя бы один выживший, которого можно было бы спасти. Но таковых не оказалось.
В дверях самого большого дома деревни Вирломи ждал один из ее людей.
– Прошу вас, не входите, госпожа, – сказал он.
– Я должна.
– Вряд ли вам хочется, чтобы подобное осталось в вашей памяти.
– В таком случае это именно то, чего мне нельзя забывать.
Поклонившись, он отошел в сторону.
Четыре вбитых в балку гвоздя служили семье вешалками для одежды. Одежда валялась грязной грудой на полу, не считая рубашек, завязанных на шеях четырех детей – младшему не было и двух лет, старшему около девяти. Их подвесили на гвоздях, где они медленно задохнулись.
В другом конце комнаты лежали тела молодой пары, пары средних лет и старой женщины. Взрослых членов семьи заставили смотреть, как умирают дети.
– Когда он закончит у костра, – сказала Вирломи, – приведите его сюда.
– Внутри хватит света, госпожа?
– Снесите стену.
Стену убрали за несколько минут, и темное помещение залил свет.
– Начни отсюда, – сказала Вирломи оператору, показывая на тела взрослых. – Медленный проход, потом чуть быстрее – туда, куда их заставили смотреть. Задержись на всех четырех детях. Потом, когда я появлюсь в кадре, оставайся рядом, но так, чтобы видеть все, что я буду делать с ребенком.
– Нельзя трогать мертвецов, – сказал один из мужчин.
– Мертвые Индии – мои дети, – ответила она. – Они не могут сделать меня нечистой. Нечисты лишь те, кто их убил. Я объясню все это тем, кто будет смотреть видео.
Оператор начал снимать, но Вирломи заметила в кадре тени наблюдавших со стороны солдат и велела ему начать сначала.
– Нужен непрерывный кадр, – сказала она. – Никто не поверит, если будут разрывы и склейки.
Оператор начал снова, медленно ведя камеру. Когда он задержался на детях секунд на двадцать, Вирломи вошла в кадр и, опустившись на колени возле тела самого старшего, коснулась пальцами его губ.
Мужчины судорожно вздохнули.
«Что ж, пусть, – подумала Вирломи. – Пусть так же вздохнет народ Индии. И народ всего мира».
Встав, она взяла ребенка на руки и подняла. Рубашка легко соскочила с гвоздя. Вирломи перенесла мальчика через комнату и положила в руки его молодого отца.
– О отец Индии, – громко произнесла она, – возлагаю в твои объятия твое