Кстати, литературный просветитель экспериментальной школы недавно повстречал Е. Е. на книжной ярмарке в выставочном павильоне: ставший заморским поэт и библиограф разгуливал с саквояжем и раздавал автографы всем, кто его узнавал. А значит, у этого лицедея все снова в порядке, значит, в конторе ему дали «добро». Николай Николаевич с тоской подумал о том, какой ему выдался тяжкий жребий – отвечать за чужие грехи…
«Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» – «Хорошо», – сказал Блок, а потом прибавил: «У меня в деревне библиотеку сожгли».
Вот это «хорошо» и это «библиотеку сожгли» было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме «Двенадцать». Одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие – славу ей».
Если верить воспоминаниям, поэмой «Двенадцать», в самом деле, зачитывались и белогвардейские офицеры, и революционная голытьба. Получается, своим творчеством поэт обслуживал всех, и нашим современникам-конъюнктурщикам до него далеко: происхождением, образованием – в общем, рылом не вышли. Однако суду интересно, что могут ночью, на пожарище возле «Зимнего» делать поэты, воспринимающие революцию, как «историческое возмездие за распад»? Может, они ловили попов и «мочили» буржуев? Подносили иконы, прочую церковную утварь и «реакционные» книги буржуазных поэтов – для растопки революционных костров? И, конечно, слагали для солдат и матросов стихи:
«Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи благослови!»…
Заметим, что Блок к тому времени уже не безусый юнец: известному поэту, просвещенному мужу, отпрыску именитых юристов, зятю знаменитого ученого – под сорок лет. Но резонный вопрос: откуда у знаменитого лирика такое желание погреться у революционных пожаров и поблудить на крови? – остается пока без ответа. Быть может, это известное стремление поспешить на выучку к власти, чтобы затем не пропустить «раздел пирога»? Любопытно, что всего через три года в январе 1921 Блок намечал: «Научиться читать „Двенадцать“. Стать поэтом-куплетистом. Можно деньги и ордера иметь всегда… (Выд. – Г. П.)». Итак,