Леон вернулся к столу. Выпил водки, чтобы уравновесить одно с другим. Что с чем – неясно. Себя с этим вечером. Откинулся на стул и наблюдал, как плывут стены, плывет люстра с огнями. Плывет музыка и голоса.
Ада танцевала одна. Ее лицо, грудь, живот, коленки – все это было обращено к Леонарду, все пело и взывало: люби меня…
Нарисовалось зыбкое лицо Мирки и спросило:
– Лео, тебе не скучно?
Леонард вернулся домой и лег спать. Прежде чем провалиться в сон, успел выдохнуть: Ариадна…
Утром он проснулся: Ариадна… Это было первое, что посетило его сознание. Это и был вдох.
Дома, на работе, в постели с женой и даже в кабинете у начальника он танцевал танго, и его пальцы скользили по мраморно-скользкой спине, а острые твердые грудки клевали его грудь. Начальник что-то спрашивал. Жена что-то спрашивала.
Леонард смотрел бессмысленно. Потом, очнувшись, видел собеседника и произносил:
– Что?
Жена Зоя смотрела подозрительно.
– Опять? – хмуро реагировала она. – Бабник проклятый. Отрезать бы тебе яйца… Кастрировать, как кота.
Можно, конечно, пожаловаться в партком МИДа (Министерства иностранных дел). Тогда его призовут к порядку, не выпустят из семьи, но из страны тоже не выпустят. Перестанут доверять. Приходилось скрывать – и от парткома, и от соседей, и от родственников. Приходилось все носить в себе.
Зоя устала от похождений мужа. Но что поделаешь… Сколь тяжелые недостатки, столь весомые достоинства: перспективный, зарабатывающий, светлое будущее (Америка). Такие мужики на дороге не валяются. Она же не дура – отдавать свое счастье чужой бабе. К тому же ее Леон – отец их общего ребенка. А это – главное. Самое главное.
В начале их семейной жизни Зою буквально убивала неверность мужа. Она бунтовала, травилась даже. Потом постепенно привыкла. Не совсем, конечно, к такому привыкнуть невозможно, но… адаптировалась. И даже находила оправдание: он же не виноват, что на него вешаются. Лезут изо всех щелей как тараканы. Однако из любой точки земли он возвращался домой, в свое гнездо. Увлечение и влечение – своим чередом, а гнезда не разоряют.
Пришло новое увлечение и влечение. Леонард не собирался разорять гнездо, но думал только об Ариадне.
Он боролся с собой трое суток: понедельник, вторник и среду. В четверг позвонил Мирке и попросил телефон.
– А зачем тебе? – ехидно спросила Мирка.
Она не любила, когда лакомые куски падали с ее стола.
– Не знаю, – честно ответил Леонард.
Мирка помедлила, потом продиктовала телефон.
Леонард записал заветные семь цифр на клочке бумаги. Потом долго сидел, уставившись на клочок. Он был готов к тому, что Ариадна не откликнется на его призыв. Но он должен был обозначиться и, как птица, просвистать свою трель.
Ариадна тут же сняла трубку и проговорила куда-то в сторону зашоренным голосом:
– А