Хлопнул свою дозу и Кирилл, судорожно думающий совсем о другом. Можно ли найти злой, а стало быть, человеческий умысел в свалившихся сегодня на голову событиях?
– О чем? – машинально подыграл он.
– О том, что при любом раскладе с началом военных действий Черноморский флот теряет стратегическую перспективу. Наши корабли можно даже не топить. Запер на выходе из Босфора – и все. Они никому, кроме турецких рыбаков, не опасны… А теперь ответь: кому нужен флот, не способный решать стратегические задачи? Не можешь? Тогда я отвечу. Бесцельное, но дорогостоящее существование Краснознаменного Черноморского было бы оправдано только в одном случае: если б боевые задачи флота укладывались в рамки превентивной доктрины. Иными словами, если б корабли были оснащены достаточно мощным оружием первого удара.
– А по-моему, нам уже пора закусывать, – прервал ученик пламенную речь наставника. – Картошка уже поди сварилась. Если блюдо обладает недостаточно пикантным вкусом, добавьте колбасы.
Распаленный поднятой темой, Михалыч вопреки собственным правилам не отправил на кухню ученика, а отправился сам:
– А такого оружия на тех посудинах нет и быть не может, иначе я бы знал, стало быть, в оборонной доктрине флота наличествуют… Е-мое, ты только глянь!
Полный смутных подозрений, фээсбэшник выдвинулся следом: что там еще?
– Осторожней! – прикрикнул учитель. – В лужу не вступи. Тебе её контуры ничего не напоминают?
– А что такое? – косясь по сторонам и неловко топчась на месте, полюбопытствовал агент.
– Ты присмотрись. Это же точь-в-точь контуры Черного моря!
Кириллу стало совсем нехорошо. Он почувствовал, как волосы шевелятся на голове. Захотелось втянуть побольше воздуха, закрыть глаза и переждать, пока все кончится. Действительно, лужа не просто напоминала, а один в один совпадала с контуром Черного моря. Как иллюстрация из атласа. Чертовщина какая-то… А я ведь не крещеный, с тоской подумалось лейтенанту…
Чуть в стороне от лужи агент разглядел мокрый след. Подступил, приставил рядом со следом ногу. Мой? Не мой.
Нехорошо, ой как нехорошо стало лейтенанту ФСБ Кириллу Сердюку. Черт с ней, с должностью, с завтрашним выговором. Или с увольнением. Все гораздо хуже.
Впервые в жизни он столкнулся с чем-то необъяснимым. Затмение какое-то. Разве ж так с людьми можно? В висках застучала кровь, сердце в большой груди завертелось белкой. Мозг покрылся коркой льда, об которую стали с дробным грохотом ломиться короткие пульсирующие мысли: «Выгонят!.. В сером скафандре с алыми… Нельзя поминать лукавого к ночи…»
Разом протрезвевший Михалыч прошаркал на кухню. Ученик, как сомнабула, следом. Михалыч что-то сказал, но агенту в этот момент почудилось, будто подул сквознячок от открываемой входной двери; он оглянулся – нет, показалось, заперта дверь – и потому не расслышал учителя.
– Что ты говоришь?
– Тайна Черного моря… – задумчиво повторил Андрей Михалыч Сверчков.
Эпизод