Игрок 1 – Светает… скоро и по домам можно будет…
Приближается большая группа участников маскарада. Впереди Елисавета, в любимом матросском костюме. Голоса пробуждают спящих. Проснувшиеся расталкивают не проснувшегося соседа или соседку. В группе вошедших скрипач и флейтист.
Елисавета – Сюда, сюда господа. Сюда, Алексей Григорьич.
Это дщерь Петрова обращается к красавцу графу Разумовскому. Её тайный муж. В недавнем прошлом певчий, а ещё раньше – пастух из Малороссии.
Елисавета – Садимся, господа. Садимся. Прошу всех садиться.
Присутствующие рассаживаются. Если кому не хватило мест, вынуждены подпирать стены. Разумовский целует ручку государыни и вместе с музыкантами отходит к краю сцены. Елисавет благосклонно имитирует аплодисменты, подбадривая графа. Её жест мощно подхватывает всё присутствующее общество.
Разумовский – Всех, всех музыкантов прошу.
Музыканты-скоморохи присоединяются к скрипачу и флейтисту со своими русскими инструментами. Разумовский, заглядывая в затейливо расписанный лист, исполняет песенку на слова Александра Петровича Сумарокова, популярного пиита, который при графе служит адъютантом.
«Когда я в роще сей гуляю,
Я ту минуту вспоминаю,
Как в первый раз ее мне случай
видеть дал.
При токе сей реки любовь моя открылась,
Где, слыша то, она хотя и посердилась,
Однако за вину, в которую я впал,
Казать мне ласки стала боле.
В сем часто я гулял с ней поле.
В сих чистых ключевых водах,
На испещренных сих лугах
Она рвала на них цветы,
Подобие своей прелестной красоты.
Под тению сего развесистого древа,
Не опасаясь больше гнева,
Как тут случилось с ней мне
в полдни отдыхать,
Я в первый раз ее дерзнул поцеловать.
Потом она меня сама поцеловала
И вечной верностью своею уверяла.
В дуброве сей
Я множество имел приятных с нею дней».
Гости не столько слушают, сколько стараются не заснуть, подпирая стены. Скучающие глаза многих заметили, как адъютант графа, отчаянно строя рожи, подаёт кому-то знаки и лицом, и руками. Заметила его знаки и Великая Княгиня Екатерина Алексеевна. Какое-то мгновение она смотрит на Сумарокова, но столь безучастно, что нельзя понять, внимает ли она его жестикуляции или внимательно слушает пение графа. Алексей Григорьевич