Как-то во время обсуждения одной из сцен с участием жениха она вдруг сказала:
– А что, Адам Васильевич, учитывая желание нашего старичка, не произвести ли его и вправду в министерский чин? Ведь тогда его жену можно с полным правом назначить моей фрейлиной. То-то закудахтают наши кичливые куры!
– Превосходная мысль! – воскликнул Храповицкий, стараясь выглядеть как можно естественнее. – Степан Иванович и вправду заслужил сию монаршую милость.
– Подготовьте соответствующий указ, – сказала Екатерина, – это будет мой подарок новобрачным.
Храповицкий еле-еле удержался от того, чтобы напомнить о ее только что сделанном распоряжении учинить испытание Шешковского на здравомере. Государыня не любит, когда в ее распоряжениях обнаруживаются подобные противоречия. Тут следовало действовать тоньше.
Некоторое время спустя, обсуждая детали предстоящей постановки, Храповицкий как бы между прочим сказал:
– Просматривая записи мыслей вашего величества, я обратил внимание на одну, весьма примечательную: правитель должен остерегаться издания неисполнимых законов и распоряжений, поскольку сие лишает доверия подданных. Наоборот, он обязан действовать так, чтобы любое его пожелание, даже намек, обретало силу закона и распространялась на всех без исключения.
– Это действительно мое мнение, – согласилась Екатерина, – и я всегда следовала ему.
– Не разрешите ли мне воспользоваться сей мыслию в куплетах, прославляющих мудрый образ правления Олега?
Екатерина, соглашаясь, наклонила голову.
– Тогда послушайте, что получилось. Хор поет похвальну песнь своему князю пред появлением оного:
Храня родной удел
От посягательств орд,
Наш князь в поступках смел,
А в намереньях тверд.
И сказанному раз
Всегда привержен он:
Совет его – приказ,
Желание – закон!
– Прекрасно! – воскликнула императрица. – Вы становитесь настоящим пиитом. Но не мешает ли это делам? Готов ли указ, о котором я говорила?
– Готов, ваше величество, даже два. Вы давеча изъявляли также желание включить Мордвинова в списки сенаторов.
– А, верно, – согласилась императрица, – давайте бумаги.
Храповицкий с некоторым замешательством проговорил:
– Осмелюсь, однако, напомнить, что данное вами два дня тому назад распоряжение предусматривает проверку телесной крепости кандидатов к несению служебных тягот.
– Как же, как же, хорошо помню, в чем же задержка?
– В исключительной обремененности вашего величества государственными делами.
– Не лукавьте, Адам Васильевич, несколько минут для такой проверки у меня всегда найдутся.
– Осмелюсь