А теперь она получала удовольствие, да еще какое. Марик или не Марик, какая разница, хотя и Марик был хорош. Но разве можно сравнить вольную, почти животную любовь под алкогольным кайфом с прежним обыденным и скучным законным совокуплением, напоминавшим по форме принудительный, унылый социалистический труд. Инге даже захотелось смеяться, и она захихикала, замурлыкала, чем вызвала у Марика новый приступ пылкой страсти. А потом она уснула, без мыслей и забот.
И, видит бог, проспала до утра. Марик и не думал ее будить и выгонять. Напротив, когда Инга проснулась, накормил ее завтраком, нелепым и холостяцким. Бутерброды с сыром и помидорами и тонизирующий напиток «Байкал», теплый и шипучий. Холодильника в его каморке не имелось. А Инга и тому была рада. Ей впервые в жизни молодой и красивый мужчина подавал завтрак в постель. Справедливости ради надо заметить, что более завтрак подавать все равно было некуда, Марик и сам ел на тахте, благо стол в его хоромах тоже отсутствовал. А самое главное, Марик явно не собирался отпускать ее от себя просто так, и, видимо, ему хотелось удержать свою гостью как можно дольше. Однако Инге уже следовало и объясниться. Пока ела бутерброды, соображала. Парень не из далеких и не мыслитель, потому и легенда может содержать в себе фантастические, в принципе непроверяемые элементы. И тут Инге пришла в голову идея, по сути сумасшедшая, но навеянная эмигрантским прошлым некоторых ее еврейских родственников.
– А знаешь, я и вправду сбежала. Только не из дома, а от родителей, – не дожидаясь расспросов, вдруг выпалила Инга, покончив с очередным сырным бутербродом.
– А есть разница? – спросил ее Марик, живо заинтересовавшийся предложенной темой.
– Есть. Мои родители – эмигранты. Получили израильскую визу и сейчас уже летят самолетом в Вену. По крайней мере, я на это очень надеюсь. А я от них сбежала на вокзале. Выпрыгнула из вагона, когда московский поезд тронулся. Они и не заметили. Не хочу я ни в Израиль, ни в Америку.
– Да они тебя, наверное, с фонарями ищут! А ты говоришь, летят в Вену! – удивился Марик.
– Дурак ты, а еще одессит! У них же виза и билеты, скажешь тоже. И документы они сдали, и квартиру, и вообще. Они даже не граждане Советского Союза. Если они пропустят самолет, то все. Останутся вне закона, а денег у нас на другие билеты нет и жить в Москве тоже негде. Еще старенькая бабушка и младшая сестра, ей год всего, – для убедительности насочиняла Инга. – Нет, они уже в Вену летят или прилетели. Переживают, конечно. Но я их предупреждала, что никуда не поеду, а они не верили.
– И что ты теперь будешь делать? Снова в школу пойдешь? – с отмороженным видом спросил