Весной в посёлок занесло цыган, встали табором на опушке леса и деревенские бабы тотчас потащились в табор поворожить на судьбу, да что-нибудь прикупить. Вдовая Феофина приглядела одного из цыган, позвала к себе на ночку. Тот, не будь дурак, согласился, только слабоват оказался, то ли сердчишко бабьих ласк не выдержало, то ли перепил деревенского квасу, но помер цыган в постели вдовушки. Цыгане обиделись, конечно. Хотели с вдовушкой счёты свести, но сельские парни не дали сдобную вдову в обиду, многие были обласканы ею. В ответ на это ночью одновременно вспыхнули деревянные домишки посёлка. Дома, сделанные из добротных сосновых кряжей, пропитанные смолой, полыхали лучше спичек, что-либо отстоять было не возможно. Ночью стало светло, как днём. Жители похватали, что успели, повыскакивали из домов. Наутро ставили шалаши на опушке леса, рыли землянки, готовились жить дальше. Хоронили погибших во время пожара, вывозили обгоревший скот на скотомогильник. Цыган конечно и след простыл. Милиция искала табор, но разве цыган найдёшь? Костя с Варенькой сумели спасти детей и кое-что из имущества, но напуганные происшедшим, порешили уйти из села. Насмотрелись на обгоревших людей и ни за что не захотели оставаться. Так вот и пришли они на Красный луг, но остаться в селе не рискнули, у страха глаза велики… Поселились в верховьях реки на противоположном, высоком берегу реки Уфы, прозванной позаглаза местными жителями Прозрачною. Вода в реке подпитывалась множеством родников и действительно была кристально чистою и очень вкусной.
После Отечественной хотелось Вареньке побывать в отчем доме, только вот своё хозяйство, дом, детей и мужа не на кого было оставить. После войны-то снова в окрестностях много беглого люда пряталось, могли и разорить. Так и не выбралась. Как-то Костя отправил запрос в тот посёлок, хотел разузнать о судьбе родителей Вари и из ответного письма узнал, что семья Бабиных была раскулачена в тридцатых годах и вывезена не известно куда. Утаил Костик горькую весть от любимой жены, на её же расспросы отвечал, что ежели писем нет, то это значит только то, что не простили родители ихнего бегства. Так Варенька и прожила свой век в неведении.
Война
– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой.
С фашисткой силой тёмною, с проклятою ордой… —
В сороковом