– Нет… но я уже потерял надежду, Герда. Все эти дни я бродил вокруг Вдовьего приюта (он действительно несколько раз прошелся по площади). Еще день, и я начал бы ломиться в дверь, несмотря на все запреты.
– Я видела вас. Но не выходила. Не потому, что меня не выпускали, им тоже нет дела, что делают женщины за стенами приюта. Но мне нужно было время, чтобы решиться. Пусть я погублю себя в ваших глазах, пусть вы будете считать меня дурной, развратной… но мне стало так страшно, ведь впереди у меня столько лет в одиночестве, что я не выдержала. Завтра я уеду, и мы навсегда расстанемся. Зато мне будет что вспомнить.
Она сняла шляпу, бросила ее на кровать, развязала узел косынки, приспустив ее на плечи. Однако Мерсер не торопился. У Анкрен свои резоны, она наверняка надеется обработать его в постели. Но, по его понятиям, переспать с женщиной, которую собираешься выдать на верную смерть, было бы по меньшей мере неловко. Точно так же, как было бы невежливо не переспать с той девицей – он уже забыл, как ее звали.
– Я бы хотел отпраздновать нашу встречу. Сейчас прикажу принести угощение.
– Не надо. Вряд ли хозяйка меня узнает, но я не хочу, чтобы меня здесь видели.
А это она правильно заметила. Мерсер подошел к окну, притворил ставни.
– Хорошо, – сказал он. – Но вино у меня найдется.
Он выставил на стол два бокала из цветного стекла – в Свантере оно было доступно не только знати – и достал запечатанную бутылку фораннанского. Кинжалом сбил печать вместе с горлышком. Анкрен, улыбаясь, следила за его действиями. Пусть следит. Он не собирается исподтишка подбрасывать ей в бокал свое зелье – бокал уже подготовлен.
Мерсер разлил вино.
– Даже если мы завтра расстанемся… сейчас я в это не верю. Я не хочу знать, что будет завтра. Этот день наш. За нас!
Следовало бы сказать: «За любовь!», но это было бы уж слишком в духе романов Бергамина.
Он выпил залпом.
– За нас, – тихо повторила Анкрен и поднесла бокал к губам.
Продолжая молоть сентиментальную чепуху, Мерсер выжидал. «Святая Фина» действует быстро, но не мгновенно. Он успел мысленно досчитать до двадцати, прежде чем Анкрен пошатнулась и ударилась лбом о столешницу. Для порядка выждал еще немного, потом поднял ее и перенес на постель. Анкрен дышала ровно, глаза были закрыты, тело расслаблено. Так и должно быть. Состав не только усыпляет, но и расслабляет мышцы, тем самым полностью их обездвиживая. Недаром он назван в честь святой, которая была парализованной, – так объяснил Мерсеру его поставщик-итальянец.
Он обыскал Анкрен. При ней не оказалось ничего даже отдаленно напоминающего оружие, хотя бы величиной с зубочистку. Так рассчитывала на свои женские чары? Или, что вероятнее, на свой Дар? Ну что ж, как там в старой английской пьесе: «Не пей вина, Герда»… Или там была Гертруда?
Потом, как от него и требовали, он связал ее, завязал глаза и рот (кляп не вставил, может задохнуться).
Действовал спокойно,