Я недоуменно смотрю на экстрасенса.
– Но вы же дважды сказали мне, что она не умерла.
Серенити медлит с ответом.
– Послушай, ты должна знать, что у меня не идеальный послужной список.
Я пожимаю плечами.
– Если вы облажались один раз, это не значит, что облажаетесь снова.
Она открывает рот, чтобы ответить, но потом резко захлопывает его.
– В прошлом, когда вы занимались поиском пропавших, – продолжаю я, – как вы это делали?
– Брала вещь или игрушку ребенка. Потом отправлялась с полицией на место исчезновения, пытаясь по минутам воссоздать, что видел ребенок, – отвечает Серенити. – Иногда меня посещало… озарение.
– Как это?
– Как будто в голове что-то мелькало: уличный знак, какой-то пейзаж, модель автомобиля, однажды даже аквариум с золотой рыбкой, который, как потом оказалось, находился в комнате, где держали ребенка. Но… – Серенити беспокойно ерзает, – вероятно, мои экстрасенсорные каналы немного засорились.
Не понимаю, как экстрасенсы могут не ошибаться, если – по словам самой Серенити – информация, которую она получает, может содержать как прямое указание на что-то, так и нечто совершенно противоположное. Мне кажется, что гадание – это самая безопасная на свете страховка. Да, возможно, что слон, которого видела Серенити, в действительности метафорический образ огромной преграды, с которой столкнулась мама, но, как сказал бы Фрейд, может быть, слон – это всего лишь слон. Есть один способ узнать.
– У вас есть машина?
– Да… А что? Зачем тебе машина?
Я иду в противоположный угол комнаты, заматываю шею маминым шарфом. Потом открываю один из ящиков, который уже обыскивала, когда только приехала, – там я заметила связку ключей от машины. Бросаю ее Серенити и направляюсь к двери. Может быть, я и не экстрасенс, но даже я могу сказать: стремление узнать, что же означает этот сон, не даст ей усидеть на месте.
Серенити ездит на желтом «Фольксваген-жук» еще 1980-х годов выпуска, кузов его за пассажирской дверью прогнил насквозь и стал похож на кружева. Мой велосипед засунули