– Они самые. Железные… Ржавые…
– Так их надо собрать и в переплавку.
– Одному не справиться, – смелел я на глазах.
– А ты заставь. Скажи, что сам, мол, велел. Леший… Лесной то есть… И на рожон-то впредь больше не лезь…
Я собирался еще раз открыть рот, чтобы произнести хотя бы слово, но не смог. Леший развернулся и пошел вразвалку от дороги, руками раздвигая заросли и подергивая временами косматой спиной. Позади я ожидал увидеть у него хотя бы лосиный хвост, но ничего не увидел. Волосы на заднице у него, к удивлению, оказались реже, так что даже в темноте белела кожа. «О пни да булыжники, сидючи, отшлифовал, – второпях думал я. – Где ведь только не носит тебя…»
Из глубины леса вдруг снова раздался его голос, и я вздрогнул.
– Живи и помни: человек бывает алчен, резв и двоедушен!.. И еще своеволен!..
…Липкий пот покрыл тело: я лежал на кучерявой овечьей шкуре. Во рту, как в Сахаре, даже язык показался вначале обрубком дерева. Голова по-прежнему кружилась. От полной луны вокруг светло. Лупоглазый филин снялся с ближайшего куста и на бреющем полете ушел над болотом к реке.
Мне не хотелось есть. Я огляделся вокруг, ища со страхом кучерявую подружку, но никого не нашел. Виднелись лишь чьи-то следы, а под широким воротником тулупа лежала целая куча хвои – вместо подушки.
Повернувшись на другой бок, я укрылся свободной полой и вскоре вновь уснул. На этот раз ничего не чудилось.
Утро явилось с ощущением незабываемой встречи. Я оглядывал хвою: на ней виднелись явные следы. Конечно, это следы моих стоп, потому что вчера я собирал здесь хвою, чтобы подложить под голову. И все-таки с чего приснилось такое? Всему виной, скорее всего, высокая температура. Скажи кому, что видел лешего, засмеют. Вдруг вспомнилось, как когда-то давно, зимой, в сани к мужику подсел в здешних местах среди ночи странный попутчик и заставил того мужика хватать с дороги замерзшие конские «яблоки» и есть их. Мужику казалось, что грызет настоящие яблоки. На половине пути попутчик попросил остановиться и произнес:
– Вот я и доехал. А тебе спасибо. Разинь-ка рот.
Мужик открыл бородатый рот. Попутчик вынул из-за пазухи сапожные клещи и давай дергать тому зубы. Раз за разом. Зуб за зубом.
– Дай ладошку-то, – вновь распорядился попутчик.
Мужик протянул, и тот высыпал ему горсть собственных зубов в руку, свернув ее в кулак.
– Это тебе золотишко на молочишко. Но впредь не шляйся тайгой по ночам.
Мужик, радехонек, приехал с окровавленным ртом домой и сообщил домочадцам «радостную весть» – золото привез, целую горсть. Утром он слег в горячке. С трудом, лишь только к весне, встал потом на ноги.
Воспоминание об этой истории ударило жаром в лицо. «Это я удачно отделался, – думал я облегченно. – Каких только фокусов не выкинет матушка-природа…»
Взгляд по-прежнему блуждал среди сучьев. Мучила жажда. Ближе к полудню надо было сходить к ручью за водой, а потом подумать о хлебе насущном. Начинал пробиваться аппетит. Голод сделал свое дело: жар отступал. Наверное, мозги у меня были вчера не на месте, иначе