На крыльце оказался косматый мужики, он читал расписание работы. Внизу у тротуара стоял мотоцикл «Урал» с коляской.
– А говорят, что круглосуточно работают, – ворчал мужик, берясь за дверную ручку.
– Нет там никого, – проговорил я степенным голосом и добавил, развивая мысль: – Кроме меня – никого. Тулуп вот надо просушить – дома, на огороде… Может, подбросишь?
Мужик уставился мне в лицо, словно ему предлагали уравнение с тремя неизвестными.
– Куда едешь? – смудрил я.
– В деревню, в Нагорный Иштан, – нехотя ответил тот.
– И мне туда же, – обрадовался я.
«Урал» быстро завелся и понес меня прочь от опасного места. Впрочем, мне казалось, что мотоциклист недостаточно быстро едет. Однако торопить его было нельзя.
На перекрестке я оглянулся: на крыльце маячил сержант. Он придерживал брюки скрученными руками. Потом вернулся назад. Побежал докладывать о происшествии дежурному оперу. Сейчас они организуют погоню.
Между тем мотоцикл уже несся в конце поселка. Еще минута – и меня здесь не будет. Лишь пыль какое-то время еще будет висеть над дорогой, но и та вскоре сядет.
На двенадцатом километре, перед самой деревней, я попросил остановиться.
– На покос заглянуть надо, – пояснил я.
– Тогда я поехал. – Мотоциклист покосился в мою сторону. – Я думал, ты живешь здесь… на дачах…
– Раньше жил, теперь – нет…
Положив на плечо тулуп, я пошел осинником от дороги, углубляясь в лес. Позади затрещал мотоцикл, и вскоре все стихло.
Возможно, мужик подумал, что у мента не все дома: то он тулуп собирался сушить у себя на огороде, то вдруг решил отправиться на покос. Но какой здесь покос, когда коров всех давно подкосили.
Память не подвела: на пути должен быть покос дяди Вани Захарова. Однако пройдены около пяти километров, а покоса все не видно. Тропинка заросла подлеском, и лишь по продолговатой впадине можно догадаться, что когда-то здесь разгуливал народ. Пройдя еще километра полтора, я оказался у косогора. Внизу темнела среди зарослей масса воды. Там была река. А где же покос?
Повернул назад. Странное дело: река на прежнем месте, а покоса нет. Возвратившись примерно до полпути, принялся искать прежние приметы. Вроде та же местность, и вроде бы не та. Верить не хотелось: покос дяди Вани давно зарос. Кругом деревья и кустарник. Теперь здесь чаща, дебри лесные. И высокая, по пояс, дикая трава. Нет больше никакого покоса, как нет и самого дяди Вани.
От голода снова начинало поташнивать. Если не найти продуктов, придется переходить хоть на подножный корм. Хорошо, что хоть мама пока что остается в полном неведении. Старушка не в том возрасте, чтобы рыскать по лесу. Она уверена: сын живет в Нагорном Иштане у реки, в палатке. И пусть себе живет, раз так он решил.
Было то самое время, когда вовсю орудовала мошкара. Эта мелочь лезла в уши, нос, глаза и застревала