– Э, нет, ваша светлость, – возразил дьячок, – ты теперь на мой голос не надейся; нынче я петь-то уж того – ау! Да и видеть, надо признаться, стал плохо; печатное едва разбирать могу. А все же не хотелось бы даром хлеб есть.
– Так куда же тебя приткнуть?
– А уж не знаю. Сам придумай.
– Трудную, брат, ты мне задал задачу, – сказал улыбаясь Потемкин. – Приходи ко мне завтра, а я между тем подумаю.
На другой день утром, проснувшись, светлейший вспомнил о своем старом учителе и, узнав, что он давно дожидается, велел его позвать.
– Ну, старина, – сказал ему Потемкин, – нашел для тебя отличную должность.
– Вот спасибо, Ваша Светлость; дай тебе Бог здоровья.
– Знаешь Исакиевскую площадь?
– Как не знать; и вчера и сегодня через нее к тебе тащился.
– Видел Фальконетов монумент императора Петра Великого?
– Еще бы!
– Ну так сходи же теперь, посмотри, благополучно ли он стоит на месте, и тотчас мне донеси.
Дьячок в точности исполнил приказание.
– Ну что? – спросил Потемкин, когда он возвратился.
– Стоит, ваша светлость.
– Крепко?
– Куда как крепко, ваша светлость.
– Ну и хорошо. А ты за этим каждое утро наблюдай, да аккуратно мне доноси. Жалованье же тебе нудст производиться из моих доходов. Теперь можешь идти домой.
Дьячок до самой смерти исполнял эту обязанность и умер, благословляя Потемкина.
Потемкин очень меня (Н. К. Загряжскую) любил; и знаю, чего бы он для меня не сделал. У Машиньки была клавесинная учительница. Раз она мне говорит:
– Мадам, не могу оставаться в Петербурге.
– А почему?
– Зимой я могу давать уроки, а летом все на даче, и и не в состоянии оплачивать карету либо оставаться без дела.
– Вы не уедете, всё это надо устроить так или иначе.
Приезжает ко мне Потемкин. Я говорю ему:
– Как ты хочешь, Потемкин, а мамзель мою пристрой куда-нибудь.
– Ах, моя голубушка, сердечно рад, да что для нее сделать, право, не знаю.
Что же? через несколько дней приписали мою мамзель к какому-то полку и дали ей жалования. Нынче того сделать уже нельзя.
Потемкин послал однажды адъютанта взять из казенного места 1 000 000 р. Чиновники не осмелились отпустить эту сумму без письменного вида. П(отемкин) на другой стороне их отношения своеручно приписал: «дать, е… м…»
Однажды Потемкин, недовольный запорожцами, сказал одному из них:
– Знаете ли вы, хохлачи, что у меня в Николаеве строится такая колокольня, что как станут на ней звонить, так в Сече будет слышно?
– То не диво, – отвечает запорожец, – у нас в Запорозцине е такие кобзары, що як заиграють, то аже у Петербурги затанцують.
N.N., вышедший из певчих в действительные статские советники, был недоволен обхождением князя Потемкина.
– Хиба вин не тямит того, – говорил он на своем наречии, –