В конце концов мы, смертные музыканты, приходим в себя и доигрываем пьесу. Но инструменты мы убираем в такой благоговейной тишине, словно находимся в церкви.
Мистер Джеймс, что все это время смотрел на Джо взглядом страуса, берет себя в руки и произносит: «Ну что же. Думаю, все согласятся, что это было чудовищно». Мы смеемся в ответ. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела игра Джо на Сару. Все, что я могу разглядеть, – это ее глаз, выглядывающий из-под огромной растаманской шапки. Она беззвучно выговаривает «остохренительно». Я смотрю на Джо. Он протирает свою трубу, зардевшись то ли от похвал, то ли от усилия. Он поднимает глаза, ловит мой взгляд, выжидающе приподнимает брови, словно вся эта буря, что он выпустил из своего инструмента, предназначалась для меня. Но с чего бы? И почему я то и дело чувствую на себе его взгляд, когда играю? Он не заинтересован во мне. Ну, я имею в виду, не так заинтересован, это я точно могу сказать. Он смотрит на меня как ученый; как Маргарет смотрела на меня во время урока, пытаясь понять, что же я делаю не так.
– Даже и не думай, – предостерегает меня Рейчел, когда я поворачиваюсь обратно. – Трубач занят. Да он тебе и не подходит, Ленни. Когда у тебя там в последний раз был парень? Ах да, никогда.
Я думаю, как бы хотела поджечь ей волосы.
Я думаю о средневековых пытках. О дыбе, например.
Я думаю, что расскажу ей о том, что на самом деле произошло на прослушивании в прошлом году.
Но вместо этого я решаю ее проигнорировать (что и делала весь год), прочищаю кларнет и жалею, что мои мысли не заняты Джо Фонтейном. Я все никак не перестану думать о том, что случилось с Тоби. Вспоминая, как он прижимался ко мне, я дрожу всем телом. Совсем неподходящая реакция на то, что у парня твоей сестры случился стояк. Что еще хуже, мысленно я не отталкиваю его, а так и стою в его объятиях под неподвижными небесами. Мне очень стыдно.
Я захлопываю футляр и жалею, что не могу сделать того же с собственными мыслями. Оглядываю комнату: прочие трубачи столпились вокруг Джо, словно хотят заразиться его магией. С того дня как я вернулась в школу, мы с ним не обменялись ни словом. Впрочем, не только с ним. Со всеми. Даже с Сарой.
Мистер Джеймс хлопает в ладоши, требуя внимания. Взволнованным трескучим голосом он принимается говорить о летней практике – до каникул остается меньше недели.
– Для тех, кто никуда не уезжает на лето, репетиции продолжатся с июля. Кто придет, тот и решит, что будем играть. Сам я подумываю про джаз. – Тут он щелкает пальцами, точно танцор фламенко. – Может, что-нибудь горяченькое, испанское. Но я открыт для ваших предложений. – Он поднимает руки, как проповедник перед паствой. – Найдите свой ритм и следуйте ему, друзья мои, – так он заканчивает каждую репетицию. Но через секунду он снова хлопает в ладоши: – Чуть не забыл. Поднимите