А еще я не знаю, погиб ли малыш из-за того, что я так неудачно упал. И не знаю, почему я упал.
Мое сознание, как сыр грюйер, с большими дырками и с вопросами, на которые нет ответа.
Хорошо бы мне все объяснили.
За меня делают буквально все. Даже то, что человек делает исключительно сам, настолько это интимно. Просто невыносимо.
Жизнь продолжается, заключив меня в скобки. Я хочу знать, что происходит там, вне скобок. Я не желаю быть многоточием между двумя паршивыми скобками.
От меня больше ничего не зависит, и это сводит меня с ума. С непривычки. Обычно я полностью владею ситуацией. Во всем. И это я спасаю людей, а не наоборот.
А тут – абсолютная беспомощность. Как у страстного влюбленного: вот он остался наедине с женщиной и… ничего не может. Не знаю, страстно ли я влюблен в жизнь, но я остался лицом к лицу с ней, а у меня ничего не действует.
Кроме моей воли к жизни.
Значит, придется цепляться за это, если получится. Потому что на одном пальце я долго не продержусь.
Мастерица Дома Шанель
Я проспала до трех часов дня. После трех ночных дежурств подряд довольно трудно вернуться к дневному ритму. Но сегодня суббота, а каждую субботу я отправляюсь на полдник к бабушке. Лоран не любит, когда я туда езжу, ему это не нравится. Но раз уж сегодня он отбыл поиграть в гольф с друзьями, глупо было бы просто сидеть и его дожидаться. Быстро под душ, и я сажусь за руль, чтобы ехать к бабушке. В «Жаворонки». Ну и название для дома престарелых. Скорей уж силок для наивных птичек! Вам демонстрируют комфортабельное заведение, со всеми мерами безопасности для проживающих.
С материальной точки зрения, может, так оно и есть.
А вот с человеческой – дело другое.
Стоит зайти в гостиную, и погружаешься в море печали. Спертое дыхание смерти, чье преддверие – старость. Рассовывают стариков по углам, чтобы они смотрели, как проходит время. Если еще могут видеть. А что до тех, кто не слышат, так они тоже не много теряют – от мрачного тиканья высоких стенных часов до нескончаемого звука работающего телевизора, выплевывающего один за другим нелепые американские сериалы на протяжении всего дня. Докатиться до такого, вот уж действительно…
И в подобном окружении Малу, с высоты своих восьмидесяти четырех лет, твердо решила не сдаваться. Когда умер дедушка, она переехала в маленькую квартирку, расположенную над рестораном моих родителей. А позже, когда те перебрались на Лазурный Берег, чтобы спокойно вкушать заслуженный отдых, она предпочла отправиться в «Жаворонки». И речи не могло быть, чтоб она стала в тягость близким. И речи не может быть, чтобы она позволила себе умереть здесь. По крайней мере, не в обозримом будущем. А потому она скачет повсюду, помогает персоналу накрывать на стол, пересмеивается с медсестрами, ведет кружок живописи, поет на Рождество и принимает вновь прибывших. Малу всегда все делала для