Снизу презрительно крякнули. Андрей вспомнил, что на подобный момент старый колдун учил его заговору на кошачий глаз – но вспомнить нужных слов и действий не смог, а потому просто повернулся влево, где должна быть лестница, и с нарочитой ленью начал спускаться по ступеням. Благо глаза как раз привыкли к полумраку, и из темноты мало-помалу проступили стены, дощатый стол и две скамьи внизу, стеллаж напротив, обложенный валунами очаг, в котором еще тлели бурыми огоньками недогоревшие угли.
– Никак навестить меня решил, чадо? – ехидно поинтересовался из-за спины волхв. Андрей от неожиданности шарахнулся в сторону, одновременно поворачиваясь, и едва не сорвался со ступеней. Однако Лютобор успел поймать его за рукав и подтянул к себе, недовольно пробурчав: – Так-то ты клятвы свои блюдешь, отрок? Так познания мои перенимаешь?
– Я тебе угощение привез, чародей, – примирительно ответил Зверев. – К болоту, вижу, все дорожки замело. Чай, не ходит никто?
– Спужался, с голоду помру? – хмыкнул колдун. – Напрасно. Плоть от плоти я земле русской. Пока она есть, так и мне сгинуть не даст.
Лютобор спустился вниз мимо гостя, специально задев его плечом. Андрей не стал удерживать равновесия, а просто спрыгнул вниз, к столу, положил на толстые доски чересседельную сумку:
– Стало быть, угощение обратно увозить?
Старик пожевал губами, глядя на пухлую емкость, и перед соблазном не устоял:
– Ладно, чадо, не мучайся. Выкладывай, коли уж притащил.
Лютобор, покачиваясь с боку на бок, словно растягивая затекшие мышцы, доковылял до стены, где на множестве полочек и выемок, выдолбленных в слежавшейся глине, стояли глиняные горшки, закрытые промасленной тканью, стояли короба, туески, небольшие глиняные фляжки, покачивались метелочки из всякой разной травы. Волхв крякнул, наклонился, из нижней ниши достал четыре полешка, перекинул в очаг. Послышалось слабое пыхтение. Огонь, довольно потрескивая, переполз с углей на свежее угощение, быстро вскарабкался по коре и заплясал на верхнем полешке.
– Чего сосновыми топишь? – удивился Зверев. – Хочешь, я тебе березовых напилю? Они и горят дольше, и жара больше дают.
– Копоти от них много, – отмахнулся старик. – Да и запасся я уж на зиму, неча зря на снегу окрест следить. Устал я от внимания лишнего…
Он развязал поясок из тонкой кожи, с двумя ножнами и вышитым кисетом, положил на стол, аккуратно одернул грубый суконный балахон, оправил что-то невидимое под ним, опоясался снова.
– Никак грелку собачью на спине носишь? – удивился Андрей. – Мудрый волхв, всесильный Лютобор боится застудиться?
– Ты язык-то придержи, отрок, – хмуро посоветовал колдун. – В мои годы ты и вовсе прахом никчемным станешь, хоть ты ноне и князь. Мне же за немощь телесную стыдиться ни к чему. Духом я живу, а не плотью. Да и жить совсем немного осталось. Два десятка лет, как и земле русской.
– Неправда