– Спасибо, только не могу я камнем на вашей шее повиснуть, и так столько раз вы меня выручали, – качала головой Мара, потуже переплетая тяжелую косу.
– Пустое говоришь, не о том. Главное, как тебе жить-то дальше? Вот беда. Не кончится все это добром. Бедная девочка, и что тебе делать?
– Ничего, тетя Глаша, – запивая горячим чаем хлеб с медом, отвечала Мара, хотя на душе у нее с каждым днем становилось все хуже, все темнее, все безнадежнее. Стараясь не подавать вида, Мара едва выдерживала жизнь, которая настала после смерти брата. – Есть люди, которым еще хуже приходится.
– И в городе у тебя родни нет?
– Нет, никого нет. Остались мы с мамой.
– Знаешь, я все чаще думаю, что уехать тебе нужно отсюда.
– Куда?
– В город. Да не в ближайший райцентр, а подальше. Там точно найдешь хоть какую-то работу. Работы ты, я вижу, не боишься. Тебе лет-то сколько? – спросила тетя Глаша.
– Шестнадцать, в марте вот семнадцать будет.
– Дите-дитем, а что делать? Ты не белоручка, авось пристроишься. Здесь тебе мать жизни не даст, да и впереди ничего, совсем ничего. Голод, холод, пьяные мужики поселковые. Оно, конечно, и в городе, своего дерьма хватает, так ты уж присматривайся-то к людям. Да и с мужским братом поосторожнее, чтобы не обманул кто. Никому не верь, Мара, только себе.
– Вы так говорите, тетя Глаша, будто я с узелком в руках стою и собираюсь на последний поезд.
– А ты подумай над моими словами, девочка. Уезжай, послушай меня. Здесь нечего тебе ждать, нечего…
– А как же мама? – Мара считала, что бросать ее такую – предательство. Кому она нужна такая. Вот уже местные алкоголики так и подстерегают ее, все норовят отобрать то, что очень изредка несет она домой после возвращения из города. Уже несколько раз Мара отбивала ее у этих пьяных, вонючих, едва стоящих на ногах мужиков. А когда-нибудь попросту упадет мать спьяну у крыльца и зашибется насмерть или замерзнет, если зима.
– О себе тебе надобно подумать, девочка, – настойчиво твердила тетя Глаша. – Катерина свою дорогу выбрала. Ты ей не указ, как я посмотрю. Она ведь ради тебя не собирается снова стать прежней?
– Думаете, я ее не просила? – обиженно заметила Мара. – Сколько раз, да она и слушать ничего не хочет.
– Знаю, что просила, оттого и говорю – уезжай.
– Кому я там нужна? – поднимаясь из-за стола, сказала Мара, но про себя решила, что в словах соседки есть доля здравого смысла. Уж и вовсе ни во что превратиться в поселке можно. Того и гляди, попытаешься найти успокоение на дне бутылки, как мама, как все те, кто давно отчаялся, не найдя в себе сил дальше бороться. Нет, ей так нельзя. Не для того она на свет появилась, даже со своими веснушками и рыжими патлами. Она выберется