Однако вскоре после сражения при Гумбиннене в руки германского командования начали регулярно попадать русские радиограммы оперативного уровня. Из перехваченных радиограмм германское командование узнало о диспозиции и боевых задачах 2-й русской армии, в то время как данные авиационной разведки, обобщенные в штабе 8-й германской армии, давали весьма отрывочные и ограниченные сведения, и «если бы русские радиограммы не помогли германцам, они знали бы о противнике так же мало, как и русские». Примечателен следующий факт – когда 14 августа контратакой 22-й пехотной дивизии на левом фланге 1-го русского армейского корпуса был достигнут значительный успех, на его правом фланге (в 24-й пехотной дивизии) по телефону, от имени командующего корпусом Л.К. Артамонова, был распространен ложный приказ об отходе. Вследствие плохого управления войска корпуса начали отходить.
Другой русский участник сражения свидетельствовал, что «лежали цепи целых рот со своими офицерами и с батальонными командирами, они как бы застыли в тех позах, в которых их застала смерть». Особо тяжелые потери понес 17-й армейский корпус генерала фон Макензена, который по свидетельству участвовавшего в сражении в будущем известного военного историка А.К. Коленковского (1880–1942), «в течение всей последовавшей ночи собирался и приводился в порядок, причем сам командир корпуса не знал, где его части». В официальном германском описании войны говорится, что «сцепление несчастных обстоятельств привело к тому, что великолепно обученные войска, позднее всюду достойно себя проявившие, при первом столкновении с противником потеряли свою выдержку. Корпус тяжело пострадал. В одной пехоте потери достигли в круглых цифрах 8000 человек – треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено». Генералу фон Притвицу пришлось даже отдать приказ об отходе войск 8-й армии за Вислу.
П.К. Ренненкампф своевременно не отдал приказ о преследовании отступающего в панике противника, упустив возможность нанести противнику еще более серьезный урон или даже разгромить его. Это признавали даже германские военачальники. Так, генерал Франсуа в своих воспоминаниях писал: «После боя у Гумбиннена <…> русская конница имела открытый путь. Сражения в Восточной Пруссии имели бы иные последствия и армия генерала Самсонова была бы избавлена от катастрофы у Танненберга, если бы конница генерала Ренненкампфа преследовала по пятам отступающие германские корпуса». Тем не менее в самый разгар Марнского сражения, на поле боя которого решалась судьба Франции, германцы были вынуждены перебросить на Восточный фронт два армейских корпуса и одну кавалерийскую