– Тварь он, скотина и негодяй, – как-то привычно и обыденно сказала Оля.
– Непонятно, – Лёня даже остановился. – Так можно про каждого из нас сказать. Это ничего не объясняет. Что ты ему конкретно инкриминировала?
«Действительно, – подумал Саша, – каждый из нас обязательно когда-нибудь что – нибудь наверняка сделал такое, за что его любимая женщина может так назвать. Запереть, например, квартиру, и запилиться пить пиво со случайными знакомыми, забыв про то, что она оставила ключи дома. Или, например, – но про плохое сейчас не думалось, и Саша оставил эту безнадёжную затею.
– Бабник он, – с отстоявшейся безнадёжностью сказала Оля, как говорят о тяжело, неизлечимо больных людях.
– Может быть, это только твои подозрения, – попытался Лёня воскресить в Оле былые чувства к Валентину. – Какие-то неясные догадки, слухи.
– Слухи, – горько повторила Оля, – догадки?…Я прихожу домой, а он там трахается с какой-нибудь.
– С одной или с разными? – уточнил Лёня.
– С разными, – с безразличной усталостью сказала Оля.
– Это хорошо, – обрадовался Лёня.
Саша и Оля удивлённо на него посмотрели.
– Да, – сказал Лёня. – Если с разными, значит это просто секс. В хорошем смысле этого слова, – пояснил он Оле. А если с одной, то это любовь. Это уже сфера чувств, это всё другое, – он махнул рукой, с омерзением отметая сферу чувств с их пути.
– Слушайте, мальчики, пойдёмте ко мне, посидим, – предложила Оля.
– А этот, твой бывший как же? – спросил Лёня, которому, как человеку совестливому, всегда было тягостно общаться с мужьями своих знакомых женщин.
– Да ну его, – в сердцах сказала Оля, – что я в свою квартиру гостей что ли привести не могу?
– А он приводит гостей? – осторожно спросил Лёня.
– Конечно, только я уже к этому привыкла и не обращаю никакого внимания, мы же теперь чужие люди, Осторожно, здесь ступенька, – предупредила она, открыв дверь в мрачный тёмный подъезд.
Единственная лампочка горела на третьем этаже, и в её призрачном свете Оля казалась Саше загадочной и призрачной.
«Милая», – думал он, – как же тебе, наверное, плохо жить с нелюбимым мужем, терпеть его ежедневное хамство. Наверное, плачешь ночами. Что я могу сделать для тебя? Я отдам тебе ключи от моей квартиры, пока её не продал риэлтер. А риэлтеру я позвоню из-за границы и запрещу продавать квартиру, вообще, пусть Оля живёт там всё время, сколько захочет, хоть вечно. Я потом, может быть, вернусь на Родину, мало ли как судьба сложится, и мы с ней будем жить в моей квартире. Но не распишемся, не – е-ет, мы обвенчаемся». Мысли Саши, расторможенные виньяком в гостинице «Москва» и водкой в каком-то тёмном ресторане на Никитских, текли плавно, мягко огибая житейские трудности и тут же находя им библейски простые решения – «он вошёл к ней, и она приняла его в лоно своё».
– Оля, – проникновенно сказал Саша,