– Ты опять храпел, – она почему-то всегда сообщала это как некую праздничную весть. Потому я никак не мог сообразить, нравится ей это или нет.
– Чудесно… – невнятно оценил я эту новость.
Валяясь, обнимая подушки, я выветривал из головы остатки сна и наслаждался тем восхитительным ощущением нового дня, которое иногда неизвестно отчего вдруг загорается в сердце. Странное, весёлое и хрупкое чувство, что мир создан не зря, что ты сам в нём не зря, что есть у всего этого какая-то прекрасная и важная причина, и что жизнь твоя кому-то и для чего-то обязательно нужна.
Венеция подкралась как кошка, с ласковым лукавством склонилась к самому лицу, щекоча волосами по щекам.
– Обожаю твой сонный голос. Такой сексуальный… – губя мою душу искушением, она была так близко, что почти касалась губами.
Не ища в себе сил сопротивляться этому жаркому, зовущему дыханию, я попытался поцеловать её, но тут же схлопотал подушкой по голове. Отпрыгнув, она баловалась, радостно восторгаясь тем нежным коварством, с которым только что заманила меня в свою безобидную ловушку. И я счастлив был попадаться так снова и снова, лишь бы слышать её весёлый, беззаботный, заразительный смех. Отплёвываясь от пушистой пыли, раздразнённый Венецией я не мог налюбоваться ею, всей этой тихо нахлынувшей радостью, будто укутавшей мою душу в это утро. И снова ни в чём не был уверен… Так не хотелось ничего менять, отпускать Венецию, просыпаться где-то далеко без всякой надежды и возможности быть разбуженным вот так её смехом.
Моя безмозглая мартышка неуверенности проснулась вместе со мной и снова принялась забрасывать меня сомнениями. В тюрьме хоть будут свидания…
– Скажи, тебе нравятся парни в форме?
Венеция удивлённо развернулась, при этом вовсе не потрудившись оторвать стопы от пола. Так и стояла, Х-образно скрестив ноги. Всегда недоумевал, как девушкам не больно, а даже комфортно во всяких таких вот перекрученных состояниях.
– Уборщики-строители? – она забавно похлопала ресницами, всё ещё дурачась.
Я засмеялся:
– Вообще-то я представлял кое-кого посолидней. Военные, полиция…
Чуя несуществующую западню, она кокетливо заулыбалась:
– Да, нравятся…
Малодушно отдав судьбе право решить за меня, я получил ответ.
– А что? Ревнуешь? Думаешь, мне понравится какой-нибудь коп из тех, что пытаются тебя упрятать? – она, хитро прищурившись, дразнила мою ревность, игралась с ней, как с привычно безобидным питомцем.
– Нет, – весело сообщил я и, кажется, немного разочаровал. – Просто в армию иду.
Она