В преданиях о Желтом Предке говорится:
– Движение формы [тела] порождает не форму, а тень[48]; движение звука – не звук, а эхо; движение <действие> небытия порождает не небытие, а бытие. Форма [тело] – это то, чему непременно придет конец. Придет ли конец небу и земле [вселенной]? Всему [ли] настанет конец вместе с нами? Не знаем, наступит ли полный конец. Наступит ли конец пути, который, собственно, не имеет начала? Истощится ли [путь], который, собственно, не имеет <бытия во времени>? Обладавший жизнью становится снова неживым; обладавший формой становится снова бесформенным; неживое, собственно, не то, что не жило; бесформенное, собственно, не то, что не обладало формой. Живому, по закону природы[49], непременно придет конец; как конечное не может не прийти к концу, так и живое не может не жить. Те, кто хочет жить постоянно, без конца, не знают границ естественных законов[50]. Жизненная сила[51] – это часть, [полученная] от неба; скелет [тело] – это часть от земли; чистое относится к небу и рассеивается, мутное относится к земле и соединяется [с ней]. Жизненная сила покидает форму и каждая из них возвращается к своему подлинному [состоянию]. Вот почему [душа умершего] называется гуй. Гуй означает возвращение, возвращение в свой подлинный дом.
Желтый Предок сказал:
– Как [могу] я еще существовать, [когда] душа проходит в свою дверь, а тело возвращается к своему корню? Человек от начала и до конца четырежды переживает великие изменения: младенчество в детстве, возмужание в юности, одряхление в старости, исчезновение в смерти. В младенчестве только воздух [энергия] приводит желания к единству и достигается высшая гармония. Вещи не наносят вреда [человеку, к полноте его] свойств[52] нечего добавить. Во время возмужания в юности воздух [энергия] в крови[53] переливается через край, [человека] переполняют страсти и заботы, [он] подвергается нападению вещей, и поэтому свойства [его] ослабевают. Во время одряхления в старости страсти и заботы смягчаются, тело готовится к отдыху, вещи [С ним] не соперничают. Хотя [свойства его] и не обладают той полнотой, что во младенчестве, но [они] более спокойны, чем в юности. Исчезая в смерти, [человек] идет к покою, возвращается к своему началу.
Странствуя по Горе Великой[54], Конфуций[55] заметил Юна Открывшего Сроки[56], который бродил по пустынным окрестностям Чэн[57]. Одетый в оленью шкуру, подпоясанный веревкой, [он] играл на цине[58] и пел.
– Чему радуетесь [вы], Преждерожденный? – спросил Конфуций.
– Я радуюсь многому, – ответил тот. – Природа рождает Тьму существ, самое же ценное из них – человек. И мне удалось стать человеком. Такова первая радость. Мужчины и женщины отличаются друг от друга, мужчин уважают, женщин презирают, поэтому мужчина ценится выше. И мне удалось родиться мужчиной. Такова