– Ступай спать, Изабель.
– Как можно спать в такое время?
– Ты скоро узнаешь, что на самом деле возможно очень многое, – вздохнул отец.
Пять
Правительство лгало. Их уверяли, раз за разом, что Линия Мажино остановит немецкое наступление на Францию.
Ложь.
Ни сталь и бетон, ни французские солдаты не могли сдержать гитлеровский натиск, и правительство бежало из Парижа, будто воры в ночи. Говорили, что власти в Туре, разрабатывают стратегические планы, но что толку в стратегии, когда Париж в лапах оккупантов?
– Ты готова?
– Папа, я не поеду. Я же уже сказала. – Она оделась подорожному, как он просил, – летнее платье в горошек и туфли на низком каблуке.
– Мы не будем это еще раз обсуждать, Изабель. Скоро приедут Умберы и увезут тебя в Тур. Оттуда, надеюсь, тебе хватит сообразительности добраться до дома сестры. Господь свидетель, ты всегда была мастером сбегать.
– То есть ты меня бросаешь. Опять.
– Довольно, Изабель. Муж твоей сестры на фронте. Она осталась одна с дочерью. Делай, что я велел. Уезжай из Парижа.
Он понимает, какую боль ей причиняет? Ему вообще есть до этого дело?
– Тебе всегда было наплевать на нас с Вианной. И ей я нужна еще меньше, чем тебе.
– Ты поедешь.
– Я хочу остаться и сражаться. Как Эдит Кавелл.
– А ты помнишь, как она умерла? Ее казнили немцы.
– Папа, прошу тебя.
– Хватит. Я видел, на что они способны, Изабель. А ты ничего об этом не знаешь.
– Если все так ужасно, ты должен поехать со мной.
– И оставить им дом и магазин? – Он схватил ее за руку и потащил по лестнице, не обращая внимания на чемодан и шляпку, колотящиеся об стены.
Распахнув дверь, отец вытолкнул ее на авеню де Ла Бурдонне.
Хаос. Пыль. Толпы. Улица словно ползущий дракон, составленный из человеческих тел; машины сигналят, люди кричат, дети плачут, в воздухе удушливый запах пота.
Автомобили, набитые коробками, чемоданами, всяким барахлом, застряли в пробке. Люди катят пожитки на всем, что сумели отыскать, – тележках, велосипедах, даже в детских колясках.
Те, кто не сумел найти транспорт или у кого нет денег на бензин, нет машины и даже велосипеда, идут пешком. Сотни – тысячи – женщин и детей бредут вперед, волоча чемоданы, корзины, домашних животных.
Самые старые и самые крошечные уже начинают отставать.
Изабель не желала вливаться в эту унылую беспомощную толпу. Молодые мужчины ушли на фронт, и их семьям ничего не остается, как бежать на юг или на запад, хотя кто сказал, что там безопаснее? Немецкая армия уже захватила Польшу, Бельгию и Чехословакию.
Какая-то женщина наткнулась на Изабель, невнятно пробормотала извинения и побрела дальше.
– Я могу быть полезна, – Изабель понуро тащилась вслед за отцом, – пожалуйста. Я могу быть медсестрой или водить санитарную машину. Умею бинтовать и даже зашивать раны.
Неподалеку