Ударить сарма не успела. Всадник в алом плаще стремительно выскочил сбоку и на скаку высвободил ногу из стремени. Хозяйка повернулась, но лишь для того, чтобы поймать удар в лицо. Отлетев назад, она рухнула спиной в грязь. Всадник натянул поводья, спрыгнул и двинулся ко мне. Что ему нужно? Хочет наказать взбунтовавшуюся рабыню? И почему я думаю о нем: «Он»? Богиня-воительница! Я грежу?
Игрр, живой, здоровый, в багряной форме преторианца, шел ко мне, хмуря брови. Великая, ты послала мне утешение? Видение, о котором я так мечтала? Сейчас эта сарма приблизится и достанет нож… Пусть! Я хочу умереть, видя его лицо!
– Аве, любимая!
Видение заключило меня в объятия, и я ощутила запах дорожной пыли, конского пота и железа – дух воина после долгой дороги. Сармы так не пахнут. Их мерзкая вонь забивает ноздри, вызывая приступ тошноты. Неужели?
Теплые губы коснулись моих губ; их забытый, сладкий вкус всплыл из глубин памяти, заставив меня встрепенуться. Не может быть! Это явь или я все-таки грежу?
– Это ты? – спросила я недоверчиво.
– Я! – засмеялся он. – Не сомневайся, sole![5]
Это он! Во всем Паксе только Игрр зовет меня так. Он напевал мне эту песенку и говорил, что она популярна в его мире. Я отстранилась и глянула ему в лицо. Игрр! Запыленный, с почерневшим от солнца лицом и светлыми полосками тонких морщинок у краев глаз. Эти ранее не виденные мною морщинки заставили окончательно поверить.
– Любимый!..
Его лицо расплылось. В следующий миг меня крепко обняли. Я приникла к его груди, что-то бормоча. Сильная ладонь погладила меня по голове и соскользнула на спину.
– Не нужно, corculum![6] Все позади. Я с тобой, и нас больше не разлучат. Успокойся, «кошка»! На нас смотрят.
Он отстранился, вытащил из моей руки скребок и зашвырнул его в реку. Я огляделась. Нас окружала толпа незнакомых сарм. Сидя в седлах, они смотрели на нас во все глаза. Юные, почти детские лица, потрепанные кожаные нагрудники, костяные наконечники копий. Это кто?
Одна из сарм, в ромской лорике и бронзовом шлеме-каскетке, выехала из толпы и подала знак. Две всадницы соскочили на берег, подхватили под руки валявшуюся на земле хозяйку. Подтащили к нам.
– Зачем она шла к тебе с плетью? – спросил Игрр.
– Я побила ее дочь.
– За что?
– Та оскорбляла меня и швырялась грязью. А сегодня разбросала мою еду.
– Это, что ли? – Он ковырнул носком сапога лежавший в грязи ошметок. – Значит, били, кормили отбросами…
Ноздри его затрепетали.
– Разреши мне, тарго!
Сарма