Глава 3
Когда я потеряла тебя, мама?
Когда ты исчезла? Потому что тебя не было рядом, когда я была маленькой, правда? А где же ты была?
На планете заботы о себе самой. И я приходила к тебе, и, конечно, мне разрешалось посидеть у тебя на коленях, но не больше пяти минут, потом ты должна была заняться чем-то другим, а я была слишком тяжелая, слишком жаркая, я мешала. Как может мать считать, что ее дочь мешает?
Так что я отворачивалась и убегала к папе – именно он ездил со мной на соревнования по легкой атлетике, подвозил на футбольные матчи, следил за тем, чтобы я была подстрижена. Ведь так?
Ты был повернут ко мне, папа, не так ли? Ведь был?
Я помню, как сидела в своей комнате в нашем доме в Стюрефорсе и ждала, что ты, мама, зайдешь ко мне. Скажешь что-нибудь ласковое, погладишь меня по спине.
Но ты ни разу ко мне не зашла.
Я лежала в кровати и смотрела в белый потолок, не в силах заснуть.
Однажды ночью была гроза, и я пришла к вам в постель, залезла к тебе. Мне было пять лет.
Ты зажгла лампу на тумбочке.
Папа спал рядом с тобой.
Ты посмотрела на меня и сказала:
– Ложись рядом со мной. Ты боишься грозы?
Потом ты погасила свет, и я ощутила тепло твоего тела через ночную рубашку; ты увлекла меня в сон, словно вся ты была кораблем, наполненным теплом.
Когда я проснулась утром, ты уже встала. Я нашла тебя в кухне. Заспанную, с мешками под глазами.
– Я всю ночь не сомкнула глаз, – сказала ты. – И все из-за тебя, Малин.
Ты редко сердилась, мама.
Но казалось, что тебя нет, даже когда ты была в комнатах на нашей вилле. Ты решала, как мне одеваться, – во всяком случае, пыталась, стремясь сделать меня более женственной, ибо девочкам надлежало быть такими. Я ненавидела юбки, которые ты пыталась на меня надеть. И платья.
И я старалась сдержаться. Ты хотела сделать меня маленькой в этом мире – чтобы я всегда знала свое место.
«Ты не особо умна, Малин.
Тебе бы замуж за человека с деньгами.
Может быть, тебе стоит стать воспитательницей детского сада? Тебе бы это подошло. Но только уж старайся.
Тебе бы замуж за человека с благородной фамилией».
Стань частью моей собственной неудачи, моей неспособности принять то, что мне выпало, – и то, что я сама сотворила!
Ты ненавидела реальность, мама.
Ненавидела ли ты меня? Как напоминание о твоей собственной реальности?
Слова, произнесенные твоим недовольным голосом, когда я приносила домой хорошие оценки.
«Ты, наверное, кокетничаешь с учителями?»
И потом, когда появилась Туве, ты проклинала мою неуклюжесть: как я могла забеременеть? Просто взять и залететь – в таком юном возрасте? Ты сказала, что я – то есть мы – нежеланные гости, потому что ты готова сквозь землю провалиться перед всеми хорошими знакомыми за то, что я принесла в подоле.
Туве.
Ты никогда не смотрела