Дин свернул за угол, ввалился в подъезд, с трудом поднялся и открыл дверь. Сполз на пол и долго сидел, закрыв глаза. Голова была пустая, никаких мыслей. Наконец взял себя в руки, прошел в комнату.
***
Мать что-то штопала, сидя в углу.
– Ты почему не в постели?! – Он взял ее руку. – Тебе надо отдыхать!
Рука была горячая…
Ничего, скоро лягу, сынок, ты странный какой-то, случилось чего?
Нет, мама, давай сюда, – он забрал у нее иголку и… это оказалась его футболка. – Я же говорил, их не зашивать, так даже лучше. Ложись скорее, отдыхай!
Мне отцу рубашку погладить надо, ему на работу устраиваться завтра… И сразу лягу тогда.
Ага! Устроился! Дегустатором паленой водки! Ложись, не спорь, я сам поглажу.
Он вышел в другую комнату, устало опустился в кресло, закрыл глаза.
***
Лето тогда было жарким, они всей компанией сплавлялись на плотах вниз по течению. Купались, рыбачили, загорали, пили вино, пели. Трое суток на плотах! Звездное небо – ночью, днем – солнце. Плоты строили из автомобильных камер и досок, по краям камеры сверху – доски. Получалась большая платформа, на которой запросто умещалось десять человек с палатками. Костры на плотах отбрасывали блики на прибрежные скалы; напившись, все до хрипоты орали «Музыку волн, музыку ветра». Пицца тогда полез на скалу, сорвался и распорол ногу, а Тимон все намеревался ее зашить. Пицце эта идея не нравилась, и он бегал от Тимона по всему пляжу, страшно хромая. Купались исключительно голышом. Заметив в кустах парочку влюбленных стали орать «Че вы бедные? Квартиру снимите!» Орали, впрочем, беззлобно, дурачились. И влюбленные улыбались им в ответ и махали руками.
А потом пошел снег и касухи задеревенев скрипели на морозе. Потом была холодная зима, очень холодная зима, из горячих точек возвращались трупы тех, кто не смог поехать с ними тем жарким летом.
***
Дин открыл глаза, в дверь настойчиво звонили. Очнувшись,
он мельком глянул на ползущую к двум стрелку часов. Ожидать в это
время можно было либо в доску пьяного папашу, либо опять где-то шляющуюся сестру, ни того, ни другую видеть не хотелось.
«Почему бы просто не оставить нас в покое!» – подумал он, вновь закрывая глаза.
Мать приподнялась на кровати.
– Открой, – сказала она тихо. – Катя, наверное, с дня рождения вернулась. У одноклассницы ее сегодня… -Тут мать, закашлявшись, замолчала.
– Ты ей денег дала? – спросил Дин растерянно, – я же говорил, не давать, если надо, у меня возьмет!
Дала, день рожденья ведь…
Тут мать прервал вновь заверещавший звонок.
Выругавшись сквозь зубы, Дин пошел открывать.
Это была сестра.
– Что ты трезвонишь, мать спит, – раздраженно сказал он. Сестра молча смотрела на него мутными глазами, держась обеими руками за косяк двери.
– Ты