Несмотря на ожесточенные рукопашные схватки на палубах сходящихся бортами кораблей, потери эллинов были многим менее потерей персов. Греки все поголовно умели прекрасно плавать, а потому упавшие за борт тотчас забирались обратно на борт ближайшей триеры, с тем, чтобы продолжить бой, или плыли к песчаным отмелям Саламина. Персы ж и их многочисленные союзники плавать в подавляющем своем большинстве не умели совсем, а потому падение в воду было для них равносильно смерти. Вскоре вся водная гладь пролива была уже буквально забита телами утонувших. Остатки персидского флота медленно вытягивались из пролива. По существу это был уже не флот, а огромное скопище предоставленных самих себе избитых корабельных остовов.
Греки отступивших не преследовали. Наоборот, зная, что в бою участвовал далеко не весь огромный персидский флот (всем так не хватило в проливе места), они, не теряя времени, выстроились в боевые порядки, ожидая возможной атаки неприятеля, пожелавшего взять реванш за понесенное поражение. Но персам было уже не до реванша…
Геродот пишет: «Между тем множество корабельных обломков, подхваченных западным ветром, принесло к берегам Аттики, к так называемому мысу Колиада. Так исполнились прорицания о морском сражении, которое приписывали Бакиду и Мусею, а также пророчество, некогда изреченное афинянином Лисистратом, о принесенных сюда волнами корабельных обломках. “Колиадские жены ячмень будут жарить на веслах”, – предрек он».
Когда Ксеркс понял окончательно, что он присутствует не при победе, а при поражении, он поднялся со своего золотого кресла.
– Отправить немедленно гонца в Персию с известием о случившемся! – велел он. – Пусть там вместе с нами скорбят о великой утрате и обрушившихся на нашу голову несчастиях! Я же воздвигну плотину с материка на Саламин и все же завоюю этот проклятый остров!
Когда гневный пыл царя царей несколько спал и он сам понял всю нереальность своего плана завоевания Саламина, Ксеркс обратился к своему первому министру Мардонию:
– Нам предстоит оставить Афины!
– Я хочу остаться здесь и прорваться несмотря ни на что в Пелопоннес! – заявил министр.
– Хорошо! – кивнул Ксеркс. – Я оставляю тебе триста тысяч лучших воинов, с остальными же возвращаюсь домой!
Грекам Мардоний послал следующее послание: «Вы победили вашими морскими корытами людей сухопутных, не умеющих работать веслами, но теперь перед нами широкая и ровная земля Фессалии, да и Беотийская равнина хороша для состязания между добрыми всадниками и гоплитами.»
На следующий день основные силы персов начали отход к Геллеспонту. Остатки