Проглоченные миллионы (сборник). Георгий Богач

знакомый математик разгадывал квадратуру круга и в конце концов с бодуна все-таки решил задачу, аккуратно записал выкладки с чертежами и понес академику Валунцу. Но по дороге так напился, что потерял решение в кустах, где заблудился, и до сих пор пытается восстановить его по памяти. У него ничего не получается, и от этого он пьет еще сильнее. Я всегда считал, что слишком умным людям тяжело жить на свете, не то что нам с вами, не правда ли? Надо быть попроще и поскромнее. Если не ты сделаешь открытие, его обязательно сделает кто-нибудь другой, так что нечего из-за этого переживать и портить себе здоровье. Пусть его портят другие! В конце концов, человечество рано или поздно разгадает любую научную тайну, а кто именно это сделает, не имеет никакого значения.

      – Не понимаю, о чем вы говорите, но вы мешаете проведению серьезного мероприятия – открытию филиала НИИ. Прошу вас покинуть сей храм науки.

      – Так где же мы с вами сможем встретиться, чтобы поговорить о стихах?

      – Даже не знаю. Времени нет. Возможно, завтра-послезавтра я буду у своего друга Нестора Николаевича Мохового. Вот его визитка. Там телефоны и адрес.

      Когда Егор Гиря выходил из здания филиала НИИ, вдогонку ему неслись слова доцента, державшего речь перед публикой:

      «Мы восстановили этот храм науки из развалин и руин, подобно птице сфинкс, восстающей из пепла после сожжения. Мы возродим былую славу науки и будем двигать ее до тех пор, пока…»

      Глава 6

      Самобытный историк

      Нестор Николаевич Моховой сменил опустевший стержень в шариковой ручке и продолжил писать.

      «…Каждый человек имеет биографию, а каждый город – историю. История города – это спрессованные биографии поколений его жителей, это квинтэссенция бытия, в которой растворилось прошлое и настоящее и в которой, как в воде, отражается будущее», – написал он и задумался, покусывая кончик шариковой ручки.

      «Неплохо, – умиленно подумал он. – Совсем неплохо. Понятно и талантливо. Себе-то могу признаться, что написано талантливо. И до меня писали, что, мол, каждый человек – творец истории. Но как писали? Писали высокомерно, словно бросая простому человеку объедки с барского стола. Так бросают кости собакам. Так кокетничают продажные шлюхи, а не историки. Я первым волью в реку истории России ручейки жизни зимнегорцев и окрашу эту реку их переживаниями и стремлениями, – Нестор Николаевич смахнул подступившую слезу. – Именно ими, этими звонкими ручейками, а не заплесневелыми рассуждениями профессоров и доцентов, пишущих никому не нужные диссертации, живет река. Река истории Зимнегорска пополнит океан истории человечества».

      От избытка чувств Нестору Николаевичу захотелось выпить. Но вот уже три месяца, как он не брал в рот даже пива.

      Опустив лоб на ладонь, он задумался.

      – Надо найти свой метод познания истории, свой угол зрения на прошлое, настоящее и будущее, под которым видно все, как под микроскопом. Надо уметь просто и достоверно толковать исторические факты, находить их. Но не будешь же следить за действиями каждого человека