Я склоняю голову.
– Только они должны быть хорошенькими, – уточняет король. – Позаботься об этом. Я не хочу вздрагивать при виде своих придворных.
Я ничего не возражаю против его плана наполнить двор хорошенькими женщинами моими руками, как он вдруг сжимает мою руку.
– Ах, Кейт, мы хорошо поладим. Сегодня после полудня мы поедем на охоту, и ты будешь сидеть рядом со мною.
– С удовольствием! – отзываюсь я.
Мне очень хочется сесть на лошадь и проехаться верхом с охотой. Я хочу ощутить свободу погони за охотничьими собаками, несущимися по следу, но прекрасно понимаю, что все будет выглядеть иначе. Я должна буду сидеть в королевском шатре рядом с королем и наблюдать, как на нас выгоняют оленя, чтобы Генрих мог выстрелить, не поднимаясь из своего кресла. Лесничие найдут зверя и выгонят его прямо на короля, а пажи зарядят отточенный болт в арбалет. Королю останется только прицелиться и выстрелить. Он превратил охоту со всем ее азартом и опасностями открытых полей и леса в простой забой скота, как в мясницкой лавке. Королевская охота, некогда бывшая поводом для восхищения простолюдинов, стала простой бойней. Но сейчас это все, на что он способен. Мужчина, которого я помнила сливавшимся в единое целое с лошадью, который за день охоты мог загнать троих коней, – превратился в убийцу, привязанного к стулу, побежденного возрастом и болезнью, зависящего от молодых во всем, вплоть до зарядки своего арбалета.
– Я буду счастлива сидеть с вами, – я вынуждена лгать.
– А я научу тебя стрелять, – обещает он. – Я подарю тебе маленький арбалет – ведь у тебя должно быть свое оружие, чтобы ты участвовала в этом развлечении. Ты должна почувствовать удовольствие убивать.
– Благодарю вас, – я понимаю, что он старается быть добрым ко мне.
Король кивает, давая мне понять, что я могу идти. Я встаю и на мгновение замираю на месте, не понимая, что делать дальше, когда он поднимает ко мне свое круглое лицо. Генрих похож на ребенка, доверчиво предлагающего поцелуй. Я кладу руку на огромное плечо и наклоняюсь к нему. У него отвратительно пахнет изо рта, словно я позволяю собаке облизать свое лицо, но я не позволяю себе поморщиться.
– Любимая, – тихо произносит он. – Ты моя любимая. Ты станешь моей последней и любимой женой.
Я настолько тронута, что наклоняюсь еще ниже и прижимаюсь щекой к его щеке.
– Иди и купи себе что-нибудь красивое, – приказывает он. – Я хочу, чтобы ты выглядела как возлюбленная жена и лучшая королева из тех, что помнит Англия.
Я выхожу