Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография. Александр Иванович Чучаев

Законами основными образа правления» – формулировка крайне неконкретная; охватывает ли она все конституционные установления в полном объеме или лишь те из них, которые характеризуют образ правления в узком смысле слова – как основных положений конституции, которые закрепляют строение органов верховной власти? В литературе большинство высказывалось за последнее предположение[413]. В связи с этим такого рода деяния, как, например, нарушение положений о монопольной инициативе монарха об изменении основных законов государства, ответственности министров перед одним Государем, а не перед законодательными учреждениями, о компетенции и способе формирования Государственного совета и т. д., признавались не подпадающими под действие ст. 100 Уголовного уложения (они могут быть уголовно наказуемыми лишь в том случае, если законодатель признает их преступлением sue generis).

      Согласно законодательной формулировке преступление, предусмотренное ст. 100 Уголовного уложения, совершается только насильственными действиями. Таким образом, в выборе криминообразующего признака законодатель остался верен традиции; в более ранних нормативных актах бунт, как было показано, также приравнивался к попытке насильственного государственного переворота. По этому признаку мятеж отличается от реформы, осуществленной в установленном законом порядке и соответствующей воле монарха, хотя последняя и может вести к изменению основных начал государственного устройства. В связи со сказанным не признаются преступными всеподданнейшие ходатайства сословных или земских собраний, например, о расширении каких-либо их прав, внесение проектов об изменении существующих условий государственного управления и т. д. Если даже при этом будет допущено превышение предоставленных полномочий или злоупотребление по службе, то и в таком случае деяние не может быть квалифицировано по ст. 100 Уголовного уложения в связи с отсутствием в действиях виновных насилия; они признаются преступлениями по службе.

      Все виды деяний могут быть совершены только умышленно, мотив и цель являются факультативными признаками. Поэтому ответственности по рассматриваемой норме подлежат как те, кто преследовал политические цели, в частности перемены государственного строя, так и те, кто принял участие в бунте за денежное вознаграждение или по иным мотивам, рассчитывал на реализацию иных целей.

      «Так как существо бунта заключается не в нарушении присяги на верность подданства, а в дерзостной попытке ниспровергнуть существующий государственный строй России, то виновными в бунте могут быть, как это принимает и действующее наше уложение, не только российские подданные, но и иностранцы, пребывающие в России, а при условиях, в общей части указанных, и даже виновные в участии в учинении таких злодеяний за пределами России»[414].

      Подстрекательство рабочих и служащих к политической забастовке, самосуду над начальствующими лицами, неисполнению приказов, а также к организации митингов, в том числе вооруженных, не подпадает под действие ст. 100