Мейсон недоверчиво приподнял брови:
– Что бы ни произошло в доме Прескотта, это не может иметь никакого отношения к аварии. Боюсь, вы преувеличиваете значение самых обычных пустяков…
– Черта с два, – возмутилась миссис Надоеда, – я никогда ничего не преувеличиваю. Послушайте, молодой человек, кстати, как вас зовут?
– Мейсон.
– Хорошо, мистер Мейсон, послушайте теперь меня. Я прекрасно разбираюсь, что важно, а что нет. Я расскажу вам, что я видела вон там, а потом судите сами, обычный ли это пустяк или нет и стоило ли тем полицейским подняться ко мне и поговорить со мной.
Так вот, я стояла перед окном в столовой и смотрела в сад. Просто так, ни на что конкретно. Если в солярии напротив не опущены жалюзи, то видно все, что там творится. А миссис Прескотт терпеть не может закрывать жалюзи. Святые угодники, чего только я не насмотрелась! Так вот, этот молодой человек был в солярии с сестрой миссис Прескотт. Она была одна в доме с этим молодым человеком.
– Возможно, он заглянул мимоходом просто из вежливости.
Миссис Надоеда только фыркнула:
– Мимоходом! Не смешите! Он там находился ровно сорок две минуты до аварии, и если бы вы видели то, что я видела, когда Рита Свейн упустила канарейку, вы бы заговорили по-другому.
– Как она упустила канарейку? – спросил Мейсон, всеми силами стараясь лишить свой голос заинтересованности.
– Рита стояла перед самым окном. Жалюзи были подняты, и она должна была бы знать, что я могу ее видеть, если случайно выгляну из окна столовой. Не подумайте, что я целыми днями торчу здесь и заглядываю в чужие окна. Нет, у меня нет никакой охоты совать свой нос в чужие дела. Однако же я не слепая, и если молодая леди обнимается и целуется с парнем перед окнами, она не должна потом жаловаться на то, что я это видала. Великий боже, какое бесстыдство! Я не собираюсь закрывать свои ставни только потому, что мои соседи забывают о скромности. Современные молодые женщины вообще не понимают, что это слово значит. Когда я была девушкой…
– Значит, молодой человек обнимал ее, не так ли? – Мейсон поспешил снова направить разговор в нужное русло. – Это было, по-вашему, объяснение в любви?
Миссис Надоеда резко выпрямилась.
– В наше время подобное не называли «объяснение в любви». Тоже мне любовь! Впервые вижу, чтобы люди так непристойно себя вели прямо среди белого дня.
– Но не ошибаетесь ли вы в отношении канарейки? – спросил Перри Мейсон.
– Я не могла ошибиться. Рита держала птичку в руке. Она как раз начала подрезать ей коготки, когда молодой человек облапил ее и начал целовать. А то, как она бесстыдно к нему прижалась, заставило меня покраснеть. Я никогда не видела подобного. Такие страстные объятия… Чему только учат в школах? Она просто…
– А что случилось с канарейкой?
– Канарейка летала по всей комнате, с перепугу билась о стекла.
– Вы говорили, что молодой человек еще оставался в доме