Неторопливо нюхая табак,
О нас урок истории расскажет.
Не веря, будут слушать школяры
Про странности эпохи незнакомой,
Про нашу жизнь, и нищие пиры,
И горький хлеб, замешанный соломой.
Про то, как был тревожен каждый день,
И по ночам в окно хлестало пламя,
И с цветом трупов схожая сирень
Цвела двойными страшными цветами,
Как на тяжелых жутких поездах
Чума и тиф вершили злое дело,
И как для них привычная Звезда
Над нашим небом в первый раз зардела,
Как горяча была у нас любовь
И как в плодах и овощах смиренных
Вкушали мы запекшуюся кровь
Вчера живых, сегодня убиенных.
Так взвесится на правильных весах
Все то, за что мы гибли в лютом споре,
И в этих самых, может быть, стихах
Найдет печать высокого историк
И ученик расплачется его
…… расплатой21,
Забывшего рожденья моего
И гибели торжественные даты.
Уже после войны в «Литгазете» была воспроизведена мраморная доска с именами московских писателей, погибших в Отечественную войну. В их числе имя Саши Маслова, погибшего под Москвой в 1941 году. Так что Саша, называя тот срок, который ему отпущен, ошибся всего на один год. Не без гордости Саша говорил о том, что о его «Оде грядущему» в одном из своих выступлений одобрительно отзывался Луначарский. О пребывании Саши на фронте сравнительно недавно рассказывалось в мемуарных заметках, опубликованных в «Новом мире». Маслов-Миних был первым переводчиком стихов Мусы Джалиля на русский язык22.
Вскоре Саша перебрался в Москву. В один из своих наездов в Ленинград он вновь побывал на Кирочной и посвятил моей тете следующее стихотворение:
Выросшей Ирэн! А. Миних.
14/XI 1927 г. Санкт-Петербург
Сквозь дымок запретной папиросы
Здесь, в тиши уютных этих стен,
Мне цвели твои тугие косы,
Девочка веселая Ирэн.
И когда домой я шел, вздыхая,
Думал я, хоть снег мне бил в глаза, —
Кирочная – улица такая,
Где живут большие чудеса.
Дни прошли. Меня в шальную вьюгу
На три года замела Москва,
Хоть к тебе, как к девочке, как к другу,
Все тянулись мысли и слова.
Дни все шли в трудах и донжуанстве,
Но разлуки боль всегда остра,
И к себе меня из дальних странствий
Вновь призвал великий град Петра.
Кирочная дремлет в полусвете…
Та ли Ира предо мной стоит
Звонкой и стремительной, как ветер,
Стройной, как серебряный