– Спрячь нож! – заорал трактирщик, подбегая с прислужниками. – Нож спрячь, обормот! И вон отсюда. Чтобы я вас здесь больше не видел, сволочи! Негодяи! Авантюристы! Ноги вашей чтобы здесь не было! Вон, говорю!
– Это они начали…
– Это постоянные посетители! А вы чужие! Приблуды. Убирайтесь отсюда! Raus! Raus,[38] говорю!
Их выпихнули, обзывая и толкая палками, в сени. А из сеней во двор.
Посетителям было развлечение, слезы выступали от потехи, тонко хихикали дамочки. Чучело медведя наблюдало за происходящимодним стеклянным глазом. Второй ему кто-то выдолбал.
Они не отошли далеко, только за угол конюшни. Услышав за собой тихие шаги, оба, как пружины повернулись. Рейневан со стилетом в руке.
– Спокойно, – поднял руку мужчина, которого они видели внутри, возле стола в углу, среди бутылей и девок. – Спокойно, без глупостей. Я Грабис Гемпель.
– По прозвищу Аллердингс?
– Allerdings.[39] В самом деле. – Мужчина выпрямился. Был высокий и худой, с длинными обезьяньими руками. – А вы по поручению каноника, как я догадываюсь. Но каноник говорил об одном. Кто из вас тот один?
– Я.
Аллердингс посмотрел на Рейневана, изучая.
– Ты очень неумно поступил, – сказал он, – приходя сюда и расспрашивая. Еще более глупой была эта авантюра. Сюда часто заглядывают сыщики, могли бы тебя запомнить. Хотя, по правде, физиономия у тебя… Такую трудно запомнить. Без обид.
– Без обид.
– Я возвращаюсь вовнутрь. – Аллердингс подвигал худыми плечами. – Кто-нибудь мог видеть, как я за вами выхожу, а меня запомнить легче. Увидимся завтра. На Милицкой, в винном погребке «Звон грешника». На терцию. А сейчас – с Богом. Убирайтесь отсюда.
Они встретились. Девятнадцатого февраля, в субботу перед воскресеньем Reminiscere.[40] На улице Милицкой, в погребке «Звон грешника», который в основном посещали подмастерья литейных заводов, сейчас, в пору терции, скорее пустом. С самого начала уклончиво объяснить, о чем речь, Аллердингс ему не позволил.
– Я знаю в подробностях, – прервал он, прежде чем Рейневан начал развивать суть дела, – что к чему. Подробности дал мне наш общий знакомый, каноник Беесс, до недавнего времени препозит в кафедральном капитуле. Делал он это, сознаюсь, с большой неохотой, решив сохранить себя и свои тайны. Однако он знал, что без этого я не смог бы подготовить акцию.
– Значит, ты в курсе, – понял Рейневан. – А акцию подготовил. Тогда перейдем к деталям. Время торопит.
– Что торопливо, – холодно прервал Аллердингс, – то дьяволово, как говорят поляки. Перед деталями стоит обмозговать более общую проблему. Которая может иметь на детали влияние. Причем принципиальное.
– И что это за проблема?
– Проблема