– Ты меня дурачишь?
– Нет!
Я вдруг разволновался, рана под бинтами жгла, губы дрожали:
– Ты человек верующий. Неужели мои слова кажутся тебе менее правдоподобными, чем… чем… – мое возмущение вылилось в крик, от которого Иоси медленно отступал к двери, – чем то, что наши предки перешли вброд Красное море? Нет, ты такой же лицемер, как все!.. – я уже не знал, с кем и о чем я говорю, и совершенно обессилев, упал на кровать…
Вечером пришла Нина, сразу заметила мое состояние, и я, виновато отводя глаза, признался во всем.
– Надо обратиться к психиатру, – расстроилась она, – тут ведь лучшие из лучших!
– Нет, – я сказал то, что уже давно продумал. – Ты хочешь видеть меня дома? Так вот, если что-нибудь обнаружится, меня не выпустят отсюда…
Нина не знала, что ответить. Позже я попросил ее, как делал дома перед сном:
– Почитай что-нибудь!
– Знаешь, я спешила и впопыхах взяла что-то, не глядя, – она порылась в сумке. – Лорка! А нужно бы другое, полегче.
– Нет, очень хорошо, – кивнул я. – Найди это… как оно начинается… “ Хочу уснуть я…”
– Ну, самое мрачное!
– Ничего, точно под настроение. Я немного помню наизусть: “Хочу уснуть я сном осенних яблок…” Как там дальше?
Она нехотя полистала несколько страниц:
– И ускользнуть от сутолоки кладбищ,
Хочу уснуть я сном того ребенка,
Что все хотел забросить сердце в море…
– Тут идет очень страшное.
– Читай!
– Хочу забыть, как кровь томится в мертвых
И просят пить истлевшие их губы…
Нина выронила книгу.
Я кричал в нетерпении:
– Хочу забыть, как травы сердце жалят
И пьет луна змеиными губами…
– Дальше!
Слезы текли по нининым щекам:
– Вы на заре лицо мое умойте,
Чтоб муравьи мне глаз не застилали…
– Еще! – кричал я.
– Сырой водой подошвы мне смочите,
Чтоб соскользнуло жало скорпиона…
Я продолжал, гладя ее дрожащие плечи:
– Ибо хочу уснуть я, но сном осенних яблок,
И научиться плачу, что землю смоет…
Обнявшись, мы шептали в один голос:
– Ибо хочу остаться в том ребенке смутном,
Что все хотел забросить сердце в море…
Стало тихо. Ни звука не было в огромном здании.
– Теперь иди, тебе рано вставать. Вы все еще не закончили эту башню в Тель-Авиве? Утром не нужно приходить, ты не можешь быть здесь и там.
Поцеловав меня, Нина исчезла…
Ночь прошла в каком-то больном, горячечном сне, а проснувшись, я занялся единственным своим делом – ожиданием прихода Нины…
В сущности, я всегда ждал ее с тех пор, как встретил там, в стране нашей юности, где мы виделись тайком, потому что она была дочерью известного архитектора, а я только делал первые шаги на