– Мы прожили вместе два года. Разве это ничего не значит?
– Тогда скажите сами, вы любили месье Сережа? – Он произнес «месье Сережа», старательно выговаривая имя.
– Я молчала долго, дольше, чем это было уместно. В конце концов, это был простой вопрос, ответить на который не составляло труда. Но думала я о другом – о том, кого действительно любила. Плохи мои дела.
– Нет, не любила, – покачала я головой, стараясь быть искренней. – Думала, что любила, но оказалось – это не так.
– Париж порой открывает людям глаза на такие вещи, не правда ли?
– Я не любила его, но он все равно был мне очень близким человеком.
– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – спросил вдруг комиссар, и я вздрогнула.
– Я не знаю. Вы сами спросили меня, любила ли я его, разве нет?
– И вас это не удивило?
– Нет.
– Вас не так легко выбить из колеи, – улыбнулся комиссар.
– А вы пытаетесь это сделать? Зачем?
– Давайте говорить начистоту. Мне ваш молодой человек – как кость поперек горла. – Комиссар Трену неожиданно сменил манеру, словно решил попробовать другую роль. Я даже растерялась от того, насколько разительной была перемена.
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли, ваш месье Сережа пропал без вести, так? Он не умер, не убит, его тело не нашли где-нибудь в Сене.
– Господи, что вы такое говорите?! – прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
– Это я к примеру, успокойтесь, мадемуазель Даша. Мы же в Париже, а тут с туристами постоянно случаются всякие происшествия. И мы привыкли к этому. Приходится расследовать, находить украденное, обнаруживать тела или их части, искать убийц. Однако пропавших без вести мы находим крайне редко. Понимаете, о чем я? Так что нам этот ваш Сережа совершенно ни к чему.
– Мне плевать, что вам «к чему», а что – нет! – воскликнула я. – Вы говорите о живом человеке. Ну и что с того, что я его не люблю? Это не значит, что он мне не дорог. И, если уж на то пошло, я требую, чтобы вы относились к нему соответствующе. Для меня он – не просто «какой-то там турист».
Только теперь я заметила, что двое других полицейских перестали стучать по клавишам и уставились на меня. Трену даже и не думал перебивать, напротив, он, кажется, сознательно спровоцировал меня и хотел посмотреть на мою реакцию.
– Простите меня, – бросил он. – Я не имел права…. Но мы тут, знаете ли, такого нагляделись… что поневоле очерствеешь.
– Я понимаю, – процедила я, прикрыв глаза и проведя ладонью по лицу.
– Присядьте сюда. – Трену пододвинул стул поближе к себе и похлопал рукой по сиденью, приглашая меня присесть. Я плюхнулась на стул, как мешок с картошкой, чувствуя безмерную усталость. Я уже знала, что произойдет дальше.
Трену открыл программу, и на экране компьютера активировался видеоплеер. Итак, сейчас я увижу то, о чем говорила мама.