Он мог и не договаривать. Она догадалась обо всем. Родители…
Она часто думала о том, что такой образ жизни до добра не доведет. И знала, что не далек тот день, когда все кончится. Иногда она казнила себя, называла бессердечной, призывала себя иметь милосердие к ним. Иногда порывалась собраться и поехать домой, забрать мать и отца, привезти их в Петербург, а тут вылечить, и…
Никакого «и». Никакого «и» уже больше никогда не будет. Дашка думала, что по отношению к родителям у нее все внутри давно очерствело, столько боли и горя принесли ей эти самые близкие люди.
А оказалось – нет. Ничего подобного! Оказывается, она жалела их и любила, просто боялась показать им это, потому что они в пьяном угаре не поняли б ее порывов. И себе боялась признаться, что это так. И сейчас, узнав от дяди Бори Климова, что родителей больше нет, она забыла про все свои обиды на них, про сломанное детство, и накатившееся на нее снежным комом большое сиротство хлынуло из глаз солеными слезами.
Климов гладил ее тяжелой горячей рукой по русой голове, которую Дашка уронила на сцепленные в замок до побелевших костяшек пальцы, и что-то говорил. Она слов не разбирала. Плакала. Потом вытерла рукавом глаза и нос, и, не глядя на Борюсика, сказала:
– Ехать надо…
– Не надо. Даша, это случилось две недели назад. Ты же понимаешь, нам не сразу сообщили. Пока в деревню, пока оттуда нам… Вот такой испорченный телефон. А ехать не надо…
Да, ехать ей было некуда. И не к кому. Подружка Люда и ее приятель Андрей Мурашов, тихонько поженились и уехали в подмосковный Жуковский. Там у Андрея жил дядя. С его помощью Андрей поступил учиться в какой-то крутой столичный вуз. Даша не очень поняла из Людкиного письма – в какой, но учат там чуть ли не на послов-дипломатов.
Была еще тетя Дуся, но ехать в их старый барак, где живет соседка, где все напоминает Даше о ее прошлой жизни. Нет уж, раз хоронить нечего, то и ехать незачем.
Родители Даши – Таня и Алеша Светловы – после хорошего подпития сгорели вместе со своей комнатухой в бараке. Видимо, кто-то закурил в постели. Так, во всяком случае, решил следователь. Да и то, правда: врагов у них не было, кроме себя самих. Угловая квартира Светловых выгорела быстро – только чудом удалось не пустить пожар в остальное жилье, вовремя заметили и потушили. Но хоронить фактически было нечего. И некому. Соседи соорудили на местном кладбище что-то вроде могилки, а потом пили три дня за помин души. И лишь спустя две недели кто-то догадался позвонить в сельсовет в бабушкину деревню Мурино. Там глава администрации Степан Мартынович сообразил, о чем речь идет и передал соседям Дарьиной бабушки весть эту, а они уж и позвонили в Питер Климовым.
– Не надо, Даша, никуда ехать. Помочь ты им уже ничем не сможешь. Раньше-то не могла, а сейчас им другая помощь нужна…
Даша поняла его. В этот же день ближе к вечеру собралась она в храм. Что делать – не знала. Знала, что сама крещеная –