Девушка ещё очень долго стояла на остановке, поднеся пальцы левой руки к своим губам, пока летний ветер не принёс первые капли дождя и первые звуки грома из нависающей над домами тучи.
Мирна и Рэн
– Рэн! Рэн! Ну-ка, вернись обратно! – Раздражённый женский голос раздавался из открытого окна с третьего этажа мрачного старинного кирпичного шестиэтажного здания.
– Рэн! – Снова позвал из темнеющего окна сердитый, властный голос.
Худощавый мальчик лет шести с чумазым, перепачканным землёй лицом, обернулся на звуки. Его лицо было столь грязным, что непонятно было какого цвета его кожа, только жёлто-зелёные глаза были такими яркими, необычными, что сверстники боялись смотреть в них и поэтому почти с ним не играли.
– Госпожа Мирна, я ненадолго! Там большая птица! – Рэн крикнул в сторону открытого окна. Его крик не был вопрошающим или просительным. Он утверждал. Давал знать и определял место слов в этом мире. Его слов. Те не желали подчиняться, кому бы то ни было. Никогда. Даже старой Мирне, которую боялись все – и дети, и служащие храма. Да даже контрабандисты, которые иногда брали у неё детей в услужение, боялись её. Но только не он. Не его зависающие в воздухе слова.
Крикнув, мальчик отвернулся и побежал в противоположном от здания направлении.
– Что за ужасный мальчишка! Великие Старейшины! – В женском голосе появились нотки усталости и ненависти, – Когда уже его на службу заберут!
Мирна устыдилась этой ненависти по отношению к совсем ещё маленькому мальчику. Но каждый раз ничего не могла поделать. Она его боялась. Как никогда не боялась никого. Ни великих святых Старейшин, ни первородных богов Перехода, ни низшего места – ада, куда попадают все ненужные создания. Мальчик был ненужным. Она это знала. Но боялась, словно тот был величественнее всех богов.
Мирна – Настоятельница детского интерната при Храме Перехода – была худощавой женщиной лет шестидесяти. Руководила этим заведением уже более двадцати лет и очень гордилась собой, всё же это была власть, какая-никакая. Надо признать, она не любила почти всех воспитанников своего интерната, но, несмотря на то, старалась быть справедливой, хоть и строгой. Настоятельница знала, что эти дети, когда вырастут, пополнят ряды низших людей – убогих и почти никому не нужных, эти дети никогда не станут руководителями, контроллерами, отличниками учёбы или хорошими специалистами. Так было всегда. Так предначертано. Поэтому не особо тратилась на их обучение и воспитание – пожертвований Храма было достаточно, чтобы её воспитанники знали алфавит, основы счёта и азы самых простейших профессий. А после смерти, всё равно, все они пополнят пещеры