В конце ноября. Туве Янссон

воскресенье еще не наступило. Он ушел из дома в пятницу или в субботу. Конечно, он не вытерпел и написал прощальное письмо.

      Я ухожу своей дорогой и чувствую себя отлично, – писал он. – Я слышал все, о чем вы говорили целую сотню лет, ведь я вовсе не глухой. К тому же я знаю, что вы то и дело веселились потихоньку от меня всю дорогу.

      Подписи он не поставил.

      Потом Онкельскрут надел пижаму и гамаши, поднял с пола свою корзиночку, отворил дверь и запер ее, оставив за нею все свои сто долгих лет, исполненный силы, которую ему придавали жажда путешествий и его новое имя. Он пошел прямо на север к счастливой долине, и никто из обитателей домишек на берегу залива не знал, куда он ушел. Красно-желтые листья кружились у него над головой, а вдалеке на холмы обрушился осенний ливень, чтобы смыть остатки того, что ему не хотелось помнить.

      8

      Визит Филифьонки в Муми-дален был ненадолго отсрочен – она никак не могла решить, надо ли ей пересыпать вещи антимолью или нет. Дело это непростое: сначала нужно все проветрить, выколотить и вычистить и так далее, не говоря уже о самих шкафах, которые надо вымыть с содой и с мылом. Но стоило Филифьонке взять в лапы щетку или тряпку, как у нее начинала кружиться голова и тошнотворное ощущение страха возникало в желудке, поднималось и застревало в горле. Нет, заниматься уборкой она больше не могла. После того как мыла то окно. «Так дело не пойдет, – подумала бедная Филифьонка, – моль сожрет все мои вещи!»

      Она не знала, сколько времени будет гостить в долине. Если ей там не понравится, она не останется надолго. Если будет хорошо, почему не задержаться на месяц? А если она проживет там целый месяц, всю ее одежду за это время успеет прогрызть моль и прочая дрянь. Она с ужасом представляла себе, как их маленькие челюсти прогрызут себе ходы в ее платьях и коврах, вообразила, как они обрадуются, добравшись до ее лисьей горжетки!