– Напрасно ты. – Сэм, наконец, вылез и громко чихнул от пыли, на рожках, слепленных из волос, повисла паутина. – Она сейчас дерганная, потому что давно не питалась.
В руке он держал кованый крест, украшенный драгоценным камнем на верхушке. Мальчишка обтер его о штаны и открутил кристалл, оказавшийся пробкой. Сэм чуть плеснул из своеобразного сосуда густой темной жидкости, подозрительно похожей на кровь, на косяк двери. Потом случилась совершенно неслыханная вещь – капли скользнули, образуя единую лужицу, и сами собой растеклись по притолоке.
– Что это? – промычала я, часто моргая. Очень хотелось верить, что мне почудилась странная метаморфоза.
– Кровь, конечно, – заявил Сомерсет, как нечто само собой разумеющееся, и капнул крови на подоконник. – Они не злые, конечно, но все-таки инферны. В общем, береженого бог бережет.
– Намекаешь, что с тобой я в полной безопасности, и ты не кинешься меня жрать?
Сэм кивнул.
– Инферны энергию сосут. Меня можешь не бояться, у меня на чужие волны аллергия с детства, так что я от солнца подзаряжаюсь. Конечно, когда совсем туго приходится, зимой там… но все равно теней много не выпьешь. Для здоровья, говорят, очень вредно.
– Зимой, говоришь? – я с опаской покосилась на заледеневшее оконное стекло в белых морозных узорах. – Кстати, кто такие инферны? Я так, для себя, чтобы в курсе быть.
– Черти. – Сэм изумленно моргнул, потом хмыкнул: – Извини, я забыл, что у тебя с памятью полный привет.
Сидя на шатком стуле, я разглядывала потолок спальни, оклеенный потемневшими полосатыми обоями, пыльную люстру с простым пластиковым абажуром и все-таки поинтересовалась:
– Что происходит?
– Мама никак не уляжется.
За опечатанной дверью комнаты тут же раздалось шебуршание, а потом мадам Поганкина, которая, похоже, караулила нас, заколотила в дверь и ласковым голосом поинтересовалась:
– Дети, а что вы там делаете?
– Мама, – отозвался Сэм, неожиданно хриплым подвывающим басом, – я сказал, что тебе ничего не светит! Иди спать!
Когда в коридоре, наконец, стихло, он вздохнул с облегчением:
– Слушай, Комарова, признайся, что с тобой случилось? Тебя по голове, что ли хорошенько ударили, когда ты от Зачистки неделю бегала?
– Откроюсь тебе со всей пугающей откровенностью. Я рассчитывала услышать от тебя, что со мной случилось, – честно призналась я, поерзав на стуле.
Несчастный уродец на колесиках жалобно треснул, и спинка провалилась вниз, превратив стул в табурет.