– Et pourquoi non? [7] – пробормотал Стрешнев, вынув из безжизненных пальцев оружие и пряча изящный пистолет за голенище сапога.
– Поверь, я сделал всё, что мог!
Николай Григорьевич в волнении мерил шагами кабинет.
– Но чёртовы саксонцы уже отправили донесение о вашей дуэли в Петербург. Остаётся ждать Высочайшего решения.
Он глянул на Стрешнева.
– Не куксись, штаб-ротмистр! Я тоже кой-какие сontre-actions [8] предпринял. Так, что думаю, обойдётся малой кровью. Но в Нижегородском послужить придётся [9]. Да ты уже знаком с драгунами по имеретинской кампании.
Князь уселся на оттоманку, но через мгновение вскочил опять.
– Но ты, Степан Петрович родился в рубашке! Такого бретёра успокоил! Да с одного выстрела!
Он порывисто обнял Стрешнева, сморщившегося от боли в раненом плече.
– Жаль расставаться с тобой, штаб-ротмистр. Но с утра в Вену еду, а тебе ждать курьера из столицы avec l’ ordre [10]. Не знаю, свидимся ли ещё?
Степан Петрович вышел на крыльцо. Глянул в серое саксонское небо. Такие же глаза были у покойного графа. Улыбнулся.
– Э-эх, давно не был я на Родине!
ГЛАВА 2. МОНАСТЫРЬ
Смоленская губерния. Свято-Н…ский монастырь. Ночь на Рождество.
Звон колоколов возвещал о Рождении Сына Божьего. Архипка натянув заячий треух поплотнее, чтобы не оглохнуть, яростно раскачивал било. С высоты колокольни ему был виден заснеженный лес. Где-то там, в глубине стоял скит старца Амбросия.
Закончив свой нелёгкий труд, Архипка снял треух и вытер вспотевшее, несмотря на мороз лицо. И тут его острый глаз заметил вдалеке дым, поднимающийся над деревьями, и почти неразличимый в чёрном ночном небе.
– Никак, скит горит? – подумал он, кубарем скатываясь по узкой крутой лестнице, рискуя свернуть себе шею.
– Беда, братие!
До землянки старца было версты две, да всё по бездорожью, по снегу глубиной в два локтя. Пока запыхавшиеся монахи добрались, от крохотной избушки остались тлеющие головёшки. Среди них нашли обгоревшие останки старца. А совсем рядом увидели такое, от чего волосы на голове повставали дыбом, персты сами стали творить крестное знамение.
На вершине у наспех воткнутого в снежный наст бревна была насажена козлиная голова.
Ни у кого не вызывало сомнений, что случившееся – дело чьих-то злых рук. Игумен-то намедни уехал в епархию, посему порешили к благочинному [11]. Архипке-пономарю и поручили сообщить эту страшную весть.
– Тут он мне и предлагает: – А не сыграть ли нам, штаб-ротмистр, в экарте [12], чтобы скуку, так сказать, убить? Отчего ж не убить, отвечаю. Только он не знал, бедняга, что я и в вист неплох. Скажу по чести, играть мне с ним было не интересно. Ну, сорвал сто рублей, а дальше что? Вот я и предложил, а не сыграть ли нам, милостивый государь