А сейчас он сидел в корчме, грыз свиную ногу, запивая её пивом. Стрешнев поразился, как верно передал художник-самоучка Евсей внешность сидящего за столом человека.
Для начала штаб-ротмистр поднялся наверх и отыскал комнату, где остановился похититель таинственных записок. Это не составило труда, ибо плох тот офицер, который не сумеет найти общий язык со служанками. Молодая полячка, которой офицер рассказал на ходу сочинённую историю про коварство и любовь, не только показала и провела в нумер, но и покараулила в коридоре, пока он рылся в чужих вещах. Занятие не из почтенных, но постоялец сам вор, душегуб и обманщик. Обманом пришёл в православный монастырь, спалил старца в ските, выкрал бумаги.
Бумаг в нумере не оказалось, хотя Степан Петрович тщательно осмотрел дорожную сумку, обыскал всю комнату, даже простучал стены и полы в поисках тайника.
Ну что ж, пора было браться за злодея. Стрешнев подарил молодке страстный поцелуй вместе с серебряным рублём и спустился вниз.
И вовремя. Злодей облизал пальцы и лишь, потом достал из кармана несвежий платок. На сытый желудок соображать сможет не так прытко.
Штаб-ротмистр с удовлетворением отметил, как побледнело лицо Варфоломея, едва он заметил приближающегося кирасира. Оглянулся, будто в поисках помощи, резво вскочил и кинулся к пылающему камину. Сунул руку за пазуху, и Стрешнев увидел, как он вытащил на свет пачку бумаг. Именно тех самых.
– Не подходите! – закричал Варфоломей, протянув руку с бумагами к огню.
Степан Петрович остановился от него в пяти шагах, с невозмутимым видом достал кавалерийский пистолет, тщательно прицелился в бледный лоб. Сухо щёлкнул взводимый курок.
– Отдай бумаги и можешь катиться ко всем чертям!
Лицо литвина стало белым, как снег на улице, но в глазах стояла решимость, и штабс-ротмистр понял, что бумаги сию минуту отправятся в огонь. Что же в них такого, если совсем ещё не старый человек рискует жизнью?
Таким вопросом задался Стрешнев, плавно давя на спусковую скобу. В последний момент кто-то сильно толкнул его в плечо. Грохнул выстрел и сквозь рассеивающийся пороховой дым Степан Петрович с досадой увидел как целый, и невредимый Варфоломей бросает бумаги в камин, и огонь тут же начинает весело пожирать их.
Спасти бумаги, затем наказать наглеца, испортившего такой выстрел! Он рванулся к камину, но наглец крепко держал за руку, не давая ступить и шагу. Стрешнев повернул бледное от гнева лицо и его глаза встретились с глазами… графа Браницкого. Человек, оставивший ему шрам на затылке, впился взглядом в лицо штаб-ротмистра и цепко держал правую руку.
Дядька [29] Степана Петровича в молодости был известным в Москве кулачным бойцом и по возможности учил маленького Стёпу этой молодецкой забаве. Сейчас и пригодилась дядькина наука. Стрешнев собрал пальцы левой руки и двинул кулаком без замаха в бритый подбородок. Шляхтич нелепо всплеснул руками и полетел на пол, смахнув по пути в бреющем полёте с ближайшего стола посуду. А Стрешнев прыжками бросился к камину, где ещё только загорались записки старца