Высокий, крепкого сложения, с мускулистыми руками, волосатый, на первый взгляд он мог показаться интересным, но что-то в его взгляде заставляло почувствовать легкое напряжение. И уже ни правильные черты восточного лица, ни мускулатура прокачанного тела не могли ввести в заблуждение женщин, глядящих ему в глаза. Жестокость, вот что было его визитной карточкой. Неспособность уважать человеческую жизнь и ценить личность, вседозволенность и безнаказанность. Это буквально читалось в его взгляде, которым он окинул сейчас бедную девушку.
– Махмуд, что это ты так на меня уставился? – пролепетала Таня, отступая.
Мужчина осклабился.
– Э, ты же хочешь проведать свою подружку? – он сделал шаг к Татьяне, и та невольно отступила.
– Хочу, – тем не менее, произнесла она.
– Значит, и меня захочешь, – улыбка разрезала челюсть мужчины, показав желтые зубы заядлого курильщика.
Таня вдохнула свежего воздуха и закашлялась.
– Махмуд, о чем ты говоришь? Что ты? Ты же это не серьезно?
Нет, на такие жертвы ради дружбы девушка готова не была. Да и чем реально она может помочь сейчас Семерке?
Та надежно заперта в отдельно стоящем бараке, за линией основных построек, и недавно ее посетил врач. Наверняка он сделала какие-то перевязки и накачал ее болеутоляющим. После того, как Махмуду не оставалось ничего иного, как доказать свое главенство и первенство, у Семерки не было шансов выйти сухой из воды. Открытое неповиновение всегда каралось безжалостно и жестоко, чтобы другим неповадно было. Все должны знать, у кого тут сила, за кем последнее слово. Дай слабину, и Генрих самолично вышвырнет тебя с плантаций. Ему не нужны слабаки, а поступление к нему на службу – это всегда билет в один конец. Это понимали все, кто добровольно шел к нему на работу на его условиях. И чем, в сущности, они отличались от рабов, не разгибающих спины на плантациях? Да, им платили, и они имели возможность посылать эти деньги своим семьям, но сами с потрохами принадлежали хозяину – великому и ужасному Генриху. И все же одно отличие между ними и рабынями существовало – они продались добровольно и осознанно.
– Махмуд, я лучше пойду, – пробормотала Татьяна, готовая сорваться с места в любую секунду, но крепкая рука мужчины впилась ей в плечо.
– Послушай меня, сучка, – прошипел он ей в лицо, и удушливая волна страха пробежала через все тело бедняжки. – Будет так, как я решу, и никак иначе. Спасти тебя от моего желания сможет только сам хозяин, поняла?
Таня молчала, округлившимися глазами глядя на своего начальника. Ее воспаленный разум уже рисовал сцены пыток, применяемых к ней ради того, чтобы этот насильник получил удовольствие. Руки и ноги дрожали, будто она работала без перерыва несколько суток подряд.
– Но ты же меня не хочешь, – с мольбой в голосе прошептала девушка.
– Радуйся этому, – мужчина