– Ну как же, – горячо воскликнул Игнатов; этот маленький доцент вообще был очень импульсивным человеком, – мы ведь с вами, Алексей Александрович…
– Вот именно, что мы с вами, – прервал его профессор, – а вот товарищ подполковник сюда прямо из славного города Саратова попал, а Оксана Михайловна – вообще из самого Тель-Авива.
– Из Тель-Авива, – почти шепотом повторила Гольдберг и содрогнулась, вспомнив первые мгновенья своего появления в этом непонятном мире, – там тоже были звери, много зверей…
– Рассказывай, – мягко скомандовал подполковник.
– О чем?
– Обо всем – с самого начала.
С самого начала? Оксана задумалась. А что было в начале? Школьные годы, когда она впервые поняла, точнее, почувствовала, что она не такая как все. Что ее одноклассниц мальчишки с удовольствием дергают за косички с бантами, а ее густые черные волосы, которые никак не хотели сплетаться в косы, почему-то никого не интересуют. Или что ее никак не хотели брать в секцию биатлона, пока какой-то толстый дядька с грустными глазами (как оказалось – директор спортшколы, очень вовремя зашедший в спортзал) не хмыкнул и не сказал, став ненадолго очень веселым и озорным: «А что! Очень неплохо может получиться – чемпионка мира по биатлону Гольдберг, Советский Союз». Тут и тренер, и все стоящие рядом совсем необидно засмеялась и Оксана на несколько лет попала в мир, где все зависела только от нее. И она старалась – видит бог, как она старалась. До того самого момента, когда она действительно оказалась на одной лыжне с Анфисой Резцовой и другими великими. Это было просто невероятно – заявленная на домашний этап Кубка мира в Хантах самой последней запасной, Оксана вдруг попала на индивидуальную гонку.
Этап вообще был кошмарным для наших. Гонщицы болели, травмировались, падали на ровной лыжне и мазали по мишеням как никогда. Это был шанс для Гольдберг и для ее тренера. Оксана не скользила по лыжне – она летела, обгоняя по разбитому снегу соперниц. На стрельбище была собранной, точной как никто. Назревала сенсация – к четвертой, последней стрельбе она обыгрывала ближайшую соперницу на три с половиной минуты. Гольдберг также четко и точно отработала мишени, привычно закинула винтовку за спину и умчалась на последний круг, мимоходом отметив ошарашенное лицо тренера.
Несколько минут она была чемпионкой, представляя себе, как удивится директор спортшколы, предсказавший такую шутку. Ей что-то кричали, свистели зрители, она с трудом улыбалась им застывшими на холодном ветру губами – до тех пор, пока не пересекла финишную черту. Уже там, упавшей от усталости, кто-то так и оставшийся неизвестным сообщил, что последнюю стрельбу она отработала по чужой мишени.
В секцию она больше не пришла. А через месяц вместе с мамой уехала в Израиль.
Ради мамы,