Виолетта оказалась хрупкой женщиной среднего роста, не сильно отличавшейся от себя на трёх выставленных фотках – вопреки предупреждению Алекса, который наставлял меня, что все они выглядят куда хуже, чем на фотографиях. Правда, обещанные 36, выглядели, все же пожалуй, как 40. Помимо этого она оказалась не Виолеттой, а Верой. Ну, к этому-то я был готов. Думаю, и Вера тихо уценила мои обещанные 36, а заодно и 180.
Уценённые мы направились, по заданной мною траектории в Старомонетный переулок в кафе «Времена года». Там я как-то кормил мороженным тощую журналисточку из «Эксперта», побуждая её упомянуть нашу славную компанию. Сугубая деловитость в любых сношениях с дамами вредит делу. Упоминания, помнится, я так и не дождался.
– Это твоё настоящее имя? – спросила Вера, – А… я так и думала, что это ник. Почему ты его выбрал? Ты думаешь, мужчина с французским именем имеет больше шансов?
Меня мой ник самого раздражал. Я отделался словами, что такое было настроение в тот вечер. Ник – иногда дело настроения, импульса. Но иногда он отражает склонность, скрытую претензию.
– Мне нравится больше твоё настоящее имя, – сказала она.
Потом мы вернулись к сериалу «Школа» – весьма удобной светской теме. Вера, к слову, оказалась не просто училкой, а завучем. О сериале она судила в том духе, что, мол, действительность ещё хуже. В её 9-м «а» классе, к примеру, двумя отвязными девчушками-стервочками был всерьёз избит безобидный как хомяк толстый мальчик-семиклассник. Вера теперь хлопотала об исключении садисток. От школы мы гладко перешли к литературе и сексуальной жизни писателей. Выбор тем для первого свидания – достаточно тонкий вопрос. О писателях я умел рассказать. Между прочим, я заказал бутылку красного вина и пару салатов – с учётом пожеланий. В московских кафе, как известно, порция салата означает обычно величину, стремящуюся к нулю. Можно сказать, мы просто раздавили на двоих бутылку вина. Это, вероятно, добавило моему восприятию остроты.
Отпустив Веру в туалет, я попытался, глядя ей вслед, оценить форму и выпуклость её задка, облегаемого юбкой. Воображение, увы, не отреагировало, не получив достойного повода.
Потом мы ещё некоторое время мусолили, как интеллигентные люди, личную жизнь Бунина и Набокова, но я уже тихонько грустил, сознавая, что Вера, несмотря на общую миловидность, всё же не вписывается в параметры Задачи. Это, кстати, не мешало мне оценить мягкость и плавность её учительской речи, а также разделить неприязнь к немудрёной молодёжной фене – скудному, корявенькому жаргону. То есть славное взаимопонимание было налицо, но что толку…
Я старался разливать поровну, но завуч меня останавливала, и в итоге на меня пришлось не меньше двух третей. Может быть, в силу этого, оказавшись на улице, я прихватывал завуча за талию, тискал и целовал в шею и в губы.