Хакон скривился насмешливо:
– Нет мне дела до твоего Хрёрека конунга, который столь долго не может разбить беспомощного врага. Ведь когда этот Вади конунг, или как там его ещё называют, сидел здесь, в Альдейгьюборге, мы приходили в страну и грабили, где нам нравилось больше. Неудачлив твой вождь, раз он возится с его людьми целое лето и никак их не победит!
Редкий гридень не схватится за меч, когда при нём трогают князя. У Ратши затлели в глазах желтые огоньки.
– Не так слаб был Вадим, как тебе кажется, готландец. И воины у него все один к одному, я-то с ними сражался. Били они вас всегда, если только вы не успевали на лодьях удрать. Затем лишь Рюрика звали сюда, чтобы море вам запереть!
Хакон отмахнулся:
– Хрёрек такой же викинг, как Эймунд или я, вот только родился вендом. Да и люди его, я слыхал, всё больше свеи и селундские датчане!
Ратша не торопясь положил пустой рог, расправил плечи… Всеслава смотрела на него со страхом. Да не она одна – теперь уже вся гридница к ним повернулась. Ратша сказал:
– Князь Рюрик в дружину меня принял. Похож я на датчанина?
Хакон вытер ладонь о рубашку, чтобы в случае чего не соскользнула с черена.
– Не похож ты и на человека, которого я мог бы испугаться. Ты ведь, как мне известно, покинул конунга и войско из-за раны, которую я бы и перевязывать не стал!
Всеслава всё-таки ухватила жениха за руку, но он даже не заметил. Начал подниматься из-за стола.
– А повтори-ка, гость, что сказал, да погромче, я тут малость не разобрал…
Хакон засмеялся – ему было весело, да и руки, похоже, чесались. Эх, не миновать бы тут отчаянной сшибки и крови, а всего скорее, и смерти! Но вдоль стола уже стремительно шагал воевода, а по другую сторону, не отставая, поспешал Эймунд, гётский вождь.
Широкая рука Ждана Твердятича легла Ратше на плечо – не вдруг стряхнешь.
– Сядь! Не срами гридницу и князя, да и меня, старого!
Ратша обернулся к нему, глянул в глаза: покориться ли? И кое-кто затаил уже дух, предчувствуя, как Ратша-оборотень, слушавший обыкновенно лишь князя, сцепится ещё и со старым храбрецом… Но Ратша всё-таки покорился.
– Разве что вправду гридницу замарать жаль, – проговорил он угрюмо. И опустился на лавку.
Эймунд что-то говорил Хакону вполголоса, но тот едва его слушал. А потом вовсе перебил старшего, бросив через стол:
– Не хочешь ты сражаться против меня, как следовало бы мужу, но, может, хоть простого боя не побоишься?
Ратша молча покосился на воеводу: уберешь, мол, руку-то с плеча? Или уж давай отвечай сам! Но тут наконец озлился и Ждан Твердятич. Многое прощается гостью, но не всё же! Не поступаются своей и княжеской честью из-за того только, что догадала судьба посадить злоречивого в твоём доме за стол…
– Ладно, ежели так! – тяжело глядя на Хакона, пообещал воевода. – Будет тебе простой бой!
Испытанным храбрецам