Первым вошел Kсy и преподнес свою работу. Это была оливковая косточка. Из нее была вырезана оливковая роща.
Император долго рассматривал эту работу, потом одобрительно взглянул на Мастера Веймина.
– Наградить Kсy серебром и разрешить ставить имя Мастера Kсy на своих изделиях, – был его указ.
Вторым вошел Зэн и показал свою работу. Это была деревня, расположенная на берегу. Рыбаки ловили рыбу, крестьяне собирали рис, дети играли, женщины стирали белье, пастухи пасли стадо коров. И всё это было вырезано из одного небольшого куска дерева.
Император восхищенно рассмотрел деревню и повелел:
– Наградить Зэна золотом и разрешить ставить имя Мастера Зэна на своих изделиях!
Третьим вошел Зенггуанг, и преподнес свой подарок. В зеленой роще из нефрита гуляла девушка в зеленых нарядах.
Император радостно улыбнулся.
– Хороший подарок в первый день весны! Я подарю его своей любимой жене. Она родила мне сына.
Император снял с пальца перстень с изумрудом и велел издать указ, разрешающий Мастеру Зенггуангу ставить свое имя на своих изделиях.
Повернувшись к Мастеру Веймину, император сказал: – У тебя прекрасные ученики, и я даже не знаю, кто меня может удивить. Джианю, твой любимый ученик? И чем его наградить?
Джианю вошел в комнату и медленно направился к императору. В вытянутой руке он нес цветок, похожий на нераспустившуюся розу. Подошел к императору и протянул цветок.
Император взял цветок и стал его рассматривать. Лицо его окаменело.
Мастер Веймин застыл, не в силах отвести взгляд от цветка.
На длинном стебле из слоновой кости в виде нераспустившейся розы он увидел дьявольский шар.
Император нарушил тишину:
– Напиши свое имя.
– Я уже написал.
– Я его не увидел.
– Это одна из тайн. Кто-нибудь его прочтёт когда-то.
– Ты знаешь, какая ждет тебя награда?
– Знаю, – ответил Джианю.
Музей Востока
Авенир Степанович доехал до «Пушкинской». Музей по понедельникам был закрыт для посетителей. Совещание назначил на 10 утра. Задумавшись о предстоящем совещании, он ошибся и вышел из метро не на бульвар, а к памятнику Пушкину. Увидел классическую сценку. На фоне Пушкина снимается семейство – вспомнил он Окуджаву. Правда, это было не семейство, а съемочная группа. Явно снимался сюжет для фильма. Пожилая женщина в длинной, до пят черной шубе и в черной меховой шапке стояла перед памятником: бледное лицо и тонкие черты лица напоминали о былой красоте. В руках у неё были букет цветов и черная сумка.
«Она, конечно, не русская», – решил Авенир Степанович. Оказался прав. Услышал, как девушка, видимо, режиссер, сказала:
– Мэри, дорогая, Вы должны положить букет у памятника, только будьте осторожны, не упадите.
Девушка была в дубленке, павлово-посадском платке.
«Она – казашка», – определил Авенир