Поехали.
– Может, пересядешь? – не поворачивая головы, спросил Петр.
– Успею…
– Садись, он не увидит! – продолжал настаивать Хохряков.
– Помолчи, пожалуйста! – как-то отрешенно и грустно, вполне по-женски, попросила его Вита.
– Я весь день вспоминал… Это ты была или не ты? Вначале такая строгая «до нельзя»! Потом, словно, гетера! – вспомнил Петр слова своей подружки Крупской.
– Что, так профессионально? – с легко угадываемой насмешкой в голосе уточнила женщина.
– Да, почти! Я помню, сердце, прямо останавливалось! Да и время, проведенное с тобой, пролетело, как одно мгновение… Зачем ты так?
– Что, задела? Да, понимаю, молод-то ты ведь очень…Хочешь еще?
– А ты нет?
– Не знаю… Я сейчас о другом думаю…
– О чем?
– Домой надо доехать!
– О чем вопрос!? Конечно, доедем! Только медленно будет, Сергей Сергеевич больше ста двадцати не давит…
Еще спустя несколько минут Вита уже сидела на коленях у Хохрякова спиной к налетающей ленте дороги.
Электрический привод регулировки кресла и рулевой колонки а, главное, наличие в автомобиле круиз контроля, позволили им продолжить начатое прошлой ночью прямо во время движения. Благо, Сергей Сергеевич их совсем не торопил…
Глава IV
Виталик Сергиенко был почти как все. Все время. До школы и после окончания десятилетки. И во время службы в армии, где довелось ему служить ровно два года. Он не был заводилой среди дворовых мальчишек. Тем более, среди сверстников всего района большого индустриального города.
Его заводской район был в те годы вторым после шахтерской Петровки-Трудовских. [13] Вторым потому, что ребята, жившие поблизости с металлургическим заводом на Александровке, не могли ни численностью, ни уменьем совладать с бесчисленными толпами, жившими на другом конце города. Да, и не хотели тоже. Здравого рассудка их предводителей хватало, чтобы делать верный выбор между призрачным первенством и количеством раненых и погибших в уличных стычках и боях.
Он даже пробовал курить кнап. [14] Не говоря уже о выпивке! Но далее, чем этих невинных проб «за компанию», дело у него не пошло, что само собой не позволило последовать примеру многочисленных друзей и знакомых, попавших вскоре под суд или в наркологические диспансеры. Навсегда в его сознании остались похороны своего лучшего товарища во дворе.
Санек был младше его и слабее. Зато всегда был с ним рядом и никогда не предавал. Какую-то отстраненность Александра за несколько месяцев до трагедии Виталий не почувствовал. О чем спустя даже годы продолжал ругать себя сам.
Черный платок на голове тети Дуси, матери товарища вначале не вызвал мысли о самом Сашке. В той семье было, кому умереть от старости. И словам женщины «Сашенька умер» Сергиенко вначале не поверил. Пока не увидел в квартире тринадцатилетнего