На лице старика появилась грустная улыбка. Он теперь сидел с закрытыми глазами, чуть подняв вверх лицо, и улыбался. Снежинки таяли на лице и оставались на бровях, на пряди волос выбившейся из-под шапки.
– «Ты рад?».
– «Теперь я спокойно буду жить, и ждать встречи с тобой».
– «До свиданья, Медвежонок».
– «До свиданья, Олюшко».
Старик еще долго не открывал глаза. Он уже опустил голову и сидел ссутулившись. Снег собирался в холмики на его шапке и плечах. Видимо замерзли руки, старик встал, потер их снегом, забросил за спину рюкзак и стал надевать лыжи. Искоса глянул на камень, где недавно сидела его подруга, уже почти полвека, как покинувшая его на земле. Снег уже припорашивал крупные следы лап волчицы. Вокруг, сколько было видно в усиливающемся снегопаде, стояло все тоже белое безмолвие. Назад старик пошел споро, размашисто. Шел также уверенно, по знакомой ему одному тропе, как и пришел на эту сопку.
Глава вторая. Отец Вениамин
– Извините, не могли бы вы меня просветить? Волнение моря – пять баллов, это много? Это шторм?
Вкрадчивый голос с соседнего кресла и лёгкое прикосновение к руке рассеяли дремоту. Виктор скосил глаза. Мужчина средних лет, видимо его ровесник, с округлой бородкой, с волнистыми, зачесанными назад густыми темными волосами. Пиджачок на нем старомодный, рубашка с длинными острыми краями воротничка. Деревенский мужичок? Когда заходили в самолет и усаживались рядом, он не обратил на соседа внимания. Пальто, шапка на мужичке не бросались в глаза. А у Виктора сказалась бессонная ночь, и он задремал, когда самолет еще двигатель не запустил.
– Вы извините, я вас разбудил?
– Ладно, в чем дело?
Виктор не пытался скрыть досаду. Не любитель он легких, случайных знакомств.
– Еще раз прошу прощение за бестактность.
Нет, говорок у мужичка далеко не деревенский.
– Мне показалось, что вы моряк. Вы в такой фуражке вошли в самолет. А я вот газетку читаю, и здесь написано, что моряки вышли в море, а море штормило. И написано, что шторм был пять баллов. А я слышал, что шторм, это когда волнение девять баллов. Не сочтите назойливым, объясните. Меня и раньше этот вопрос интересовал. В детстве, знаете ли, моряком мечтал стать, – мужчина улыбнулся, – да да…, вот, как вы.
– И что, не стали?
– Вот…, не стал.
– А кем стали? Тоже, не сочтите…
– Священником.
Ответил быстро, улыбнулся доверчиво. Виктор повернулся к собеседнику и уже внимательно глянул на него. Теперь все в облике соседа сложилось. И что сразу отметил Виктор, это взгляд этого человека. Так открыто смотрят в глаза только дети – подумал. Никогда раньше в жизни не приходилось общаться с людьми этого сословия. Да и представить себе он не смог бы, о чем говорить с таким человеком. Для Виктора, выросшего в атеистическом окружении, священник был явлением из другого мира. И, в чем он был уверен, ненужного ему, неинтересного