– Тебе долить? – она взялась за стоящий на столе заварной чайник.
– Да нет, не надо, – отодвинул дрогнувшей рукой чашку.
Показалось, недоспал, решил Виктор. А образ женщины растаял не только в глазах, но и в памяти. Как будто его и не было.
Быстро собирались, одевались, толкались в прихожей. Застёгивали друг другу пуговицы, поправляли воротники, шапки. И не поцеловались. Постояли недолго, держась за руки, и глядя в друг другу в глаза. И не понятно было прощались они, или расставались, зная, что встретятся. Спустились по тёмному лестничному пролёту, держась за руки. За хрипло скрипнувшей дверью подъезда им в лицо и за воротник ветер сыпанул пригоршней морозных игл и, скользя по наметённому за ночь снегу, они побежали к стоящей посреди улицы машине. В тесную кабину грузовичка с крытым кузовом сначала, с помощью Виктора забралась Варя, потом втиснулся Виктор, захлопнув дверцу. Варя поздоровалась с водителем и сказала, что надо заехать в рыбный порт, к главной проходной. Водитель молча кивнул, и они поехали по заснеженным улицам. Всю дорогу ехали молча. Только Варя с водителем о чём-то вполголоса поговорили, но Виктор за шумом двигателя ничего не услышал, да он и не прислушивался. Виктор понял, что это служебная Варина машина. Уже когда подъезжали к порту, Варя сжала ему руку и тихо, на ухо:
– Я с тобой не прощаюсь, понял? Ты запомнил, где я живу?
– Нет, – смутился, – я ведь города не знаю
– Ладно, сама найду. Какой говоришь пароход? «Муром»? Найду.
Подъехали к порту. Виктор выскочил из кабины, оглянулся, махнул рукой и пошёл к проходной. Вчера, когда выходил из этой проходной, он и представить себе не мог, что так всё обернётся, мелькнуло в голове. За спиной заурчал мотором, заскрипел по снегу колёсами уходящий грузовик.
Нет, это только показалось, что он забыл промелькнувший в сознании образ и голос этой женщины с седой прядью, и золотой брошью. Голос её будет возникать в его сознании сопровождаемый звенящей тишиной не раз по жизни. Как правило – в тяжелых, казалось бы, неразрешимых ситуациях. Он не будет давать советов, подсказывать правильных решений. Он будет еле уловимым, как шорох упавшего листа, как дуновение ветерка в открытое окно: «я здесь, будь спокоен». И тогда, где бы он, Виктор, не был, он будет вспоминать и так же на мгновение видеть взгляд этой женщины. И будет приходить спокойствие. А у спокойного человека больше возможности принять правильное решение.
Вот…, такая ночь была…, проплыла желтыми, искрящимися пятнами уличных фонарей, прошелестела поземкой морозной, туманным