А вот вокруг всё чудесно. За окнами в оранжевых пятнах фонарей тянутся косые нити мелкого снегопада. А он сидит в тепле и слушает чудесную музыку. «Ты не грусти, может быть ещё встретимся, я от тебя не уйду ни куда…», – поёт певица, и слова её песни такие проникновенные, волнующие до глубины души. И музыка звучит и вокруг и в нём самом. А за соседними столами сидят моряки с мужественными, обветренными лицами, обсуждают какие-то серьёзные дела и события. И он, Виктор, в центре этой настоящей, красивой жизни. Он не свидетель, не наблюдатель, он участник этой жизни.
Развернулся всем корпусом, откинувшись на спинку стула, и стал рассматривать сидящих в зале. Захотелось пообщаться с кем-то, пусть даже не знакомым. Рассказать о себе, о долгом рейсе, о никогда не виденной раньше полярной ночи. Ну не вмоготу. Так захотелось выговориться. И он стал искать глазами хоть малость знакомое лицо. Скрипнул стул. Оглянулся. За столом напротив сидела та самая. В пуховом платке и шапке. Только шапку сдвинула на затылок, от чего на лоб упала чёлка густых волос, закрывающая брови и подчёркивающая раскосость больших, красивых глаз. Волосы светлые, а скулы восточные, даже чуть резковатые. Виктору она показалась красавицей. Он дурашливо расставил руки, будто готов был обнять её через стол.
– Здра-авствуйте! Хотите мне компанию составить? Рад бесконечно!
– Так уж и рад?
– Ага!
– Какой смелый, да весёлый, а? А вошёл хмурый, как туча.
– У-у-у. Проницательная ты моя. Всё то ты видишь.
Язык цеплялся за слова. Пьянею, понял Виктор и, тряхнув головой, постарался твердо посмотреть на собеседницу. Но взгляд уплывал в сторону. Виновато хмыкнув, оперся головой на руки, поставив локти на стол.
– Я вчера с морей пришёл, – негромко, как бы сам себе проговорил, – полгода на берегу не был.
– Ясно. Отвык от спиртного. Или не привыкал? Матросом ходил? После армии, небось?
– Нет, милая. Не угадала на этот раз, – помолчал, глядя в стол, – после мореходки.
– После Рос-тов-ской мореходки, – по складам громко повторил, – знаешь такую?
– О-о, поплыл. Ты не пей больше, молодой, красивый.
– Это ещё почему? Ты кто такая?
– Ладно. С тобой всё понятно. Теперь ни кто тебе не указ.
Она подвинула рукой через стол гранёный стакан на две трети наполненный чем-то чайного цвета.
– Не пей больше никакой гадости. Вот это, по немножко. Не всё сразу. А Надежда тебе сейчас поесть ещё принесёт.
Встала и пошла к своей двери. На полпути вернулась, обняв за плечо, наклонилась к самому уху и негромко сказала:
– Ты, это, не связывайся ни с кем. Ладно? Посиди немного, подожди меня. Я скоро освобожусь и мы с тобой